— Как вас зовут, любезный? — спросил Ив.

— Капрал Штоль, — отчеканил тот и переступил с ноги на ногу. Бедняга волновался столь сильно, что лицо его вдруг побагровело и на лбу выступила испарина.

— Вы опасаетесь меня, господин капрал? — мягко спросил государь.

— Есть маленько, — как-то жалобно признался полицейский, но тут же пророкотал: — И почитаю, государь.

— Это не может не радовать, — усмехнулся монарх.

Я тронула его за плечо, и Ивер обернулся. Я указала ему взглядом на дом градоначальника, предлагая отправиться бушевать, а капрала Штоля оставить мне, его мне было жалко. Уж больно страдал полицейский от усердия и страха. Как бы не хватил удар… Наш сюзерен хмыкнул, но кивнул и велел, топтавшемуся за нашими спинами барону Говмонду:

— Ваша милость, следуйте за мной и не забудьте прихватить вашу сестру.

— Я следую за вами, государь, — проворковала баронесса, именно проворковала!

Неспешно обернувшись, я оглядела нахалку с ног до головы и, приподняв брови, усмехнулась. Девица была не промах. Она присела в глубоком реверансе, чуть склонила голову, но глядела на короля из-под ресниц до того кокетливо, что в ее девичестве я усомнилась. Передо мной была или прирожденная кокетка, или же особа, уже постигшая науку обольщать.

— Сколько вам лет, баронесса? — полюбопытствовала я.

— Восемнадцать, — распрямившись, ответила она, разом сменив тон на учтиво-вежливый.

— Да? — задумчиво вопросила я. — А манеры… опытные.

Девушка вспыхнула, но вновь перевела взгляд на короля и… улыбнулась, кажется, сразу же забыв обо мне.

— Манерам здесь явно обучают дурно, — констатировал король и чеканно велел: — Следуйте за мной.

Баронесса, подхватив юбки, поспешила за королем, успев на ходу мазнуть по мне пренебрежительным взглядом.

— Уму непостижимо, — удрученно покачала я головой, глядя вслед королю и провинившимся Говмондам. — Невероятная наглость, не находите, господин капрал?

— А… м… ну-у… — промычал он, всё еще потея от волнения.

— Я вам не представилась, простите, — улыбнулась я. — Графиня Тибад.

— О-о, — протянул полицейский. Он резко склонил голову: — Прошу простить, ваше сиятельство, я не знал.

Взяв его за руку, я накрыла ее второй ладонью и произнесла с легкой укоризной:

— Ну что же вы так переживаете, господин Штоль, успокойтесь. Поверьте, я вовсе не кусаюсь. — Полицейский скосил взгляд на собственную руку, мученически скривился, а затем шумно вздохнул. — Вы уроженец Литена?

— Д-да, — с запинкой ответил капрал. — Отец тоже местный, а матушку из деревни привез, там его брат… Ой, простите, — едва выдохнув, он снова покраснел.

— За что? — удивилась я. — Я ведь вас о том и спрашиваю, господин Штоль. Стало быть, ваш дядя из той же деревни, что и ваша матушка? И как же так вышло, что ваш батюшка родился здесь, а его брат в деревне? Или же он уехал туда из Литена?

— Да, — кивнул капрал и тут же отрицательно замотал головой: — Н-нет, никак нет, ваше сиятельство. Дядька не родной, то есть родной, но не совсем…

— Кузен вашего батюшки? — догадалась я.

— Он самый, ваше сиятельство, — кивнул Штоль и утер ладонью пот.

Скользнув взглядом в сторону, я поняла причину его скованности. Не только громкий титул собеседника вводил полицейского в ступор, но и взгляды стражников, спешившихся, но не спешивших уйти. Они наблюдали за нами, и капрал опасался открыть рот. Сделав этот вывод, я взяла Штоля под руку, развернула в сторону от наблюдателей и вынудила сойти с места. Он некоторое время шел деревянной походкой, с неестественно прямой спиной, однако, когда мы свернули за угол дома градоначальника, немного расслабился и на мои вопросы начал отвечать охотней.

Вскоре я знала о том, что прадед капрала родом из той же деревни, что и его матушка. Что у деда было семеро детей, из которых три сына и четыре дочери.  Два брата подались попытать судьбу в Литен, чтобы облегчить жизнь своей семье. Один из них вскоре ушел искать счастье дальше, а дед капрала удачно устроился в обувную лавку, женился на дочери хозяина лавки, и получил эту самую лавку во владение по наследству. Но связи с родней не потерял, потому отец капрала часто бывал у своего деда, и там приглядел себе невесту – матушку младшего Штоля.

И вот так, слово за слово, я постепенно разговорила полицейского. И когда посчитала разговор исчерпанным, выудила из своего кошеля золотой и дала его капралу.

— Вашей супруге на новое платье, а детям на сладости, — пояснила я.

— Ох, как-то и неловко, — зарумянился полицейский, но уже без испарины. Золотой он в карман спрятал, кокетничать не стал. Я сделала новый вывод: взятки – дело привычное, но не Штоль был целью для королевского гнева, и его пороки трогать никто не собирался.

— Всего доброго, господин капрал, — улыбнулась я и направилась в дом градоначальника.

Куда идти, я поняла сразу – меня встретил гвардеец, стоявший у лестницы. А когда мы почти достигли второго этажа, я услышала вой. Самый настоящий вой, нечеловеческий, надрывный и леденящий кровь.

— Боги, кто это? — вопросила я.

— Ее милость, — ответил мне гвардеец. — Она вела себя слишком вольно, государь рассердился.

— Что он с ней сделал? — озадачилась я.

— Приказал выпороть, — пояснил мне телохранитель.

Я прибавила шаг. Не скажу, что я нашла приказ жестоким или ощутила сочувствие, но решила поскорей оказаться подле государя. Уже хорошо его зная, я представляла, каким он может быть, когда выходил из себя. Не хотелось, чтобы его ярость видели подданные, далекие от Двора. Это было лишним.

Он обнаружился в гостиной и был, к моему облегчению, спокоен. Заметив, как я вошла в дверь, Ив едва заметно кивнул мне. Кроме него там находился нескладный лысоватый человек, возраст которого я определить не сумела. Мне подумалось, что это и есть градоправитель – граф Иклинг. Его сиятельство стоял, понуро опустив голову, но взгляд то и дело устремлялся к двери, и потому меня он увидел одновременно с государем.

Впрочем, монархом и градоначальником присутствовавшие в гостиной не ограничивались. Молодой Говмонд тоже был здесь. Он стоял на коленях рядом с мужчиной, в котором я без труда опознала его отца – старшего барона Говмонда. Об их родстве говорила схожесть, а разница в возрасте, хорошо приметная, указывала на степень родства.

Глава семейства мне не понравился. Если в его отпрысках было много спеси, то в чертах отца читалось неприятное высокомерие, порочность и алчность. Совершенно неприятная личность. Когда я появилась, его милость, сложив пальцы щепотью, разглагольствовал, явно рисуясь, а то и вовсе наслаждаясь собой. Молчание короля, сидевшего в кресле в расслабленной позе, кажется, толковалось им, как одобрение и желание слушать.