Приехавшие омоновцы живо успокоили хулиганов «демократизаторами», то есть резиновыми дубинками, и отвезли в ментовку.

Выручать провинившихся в милицию приехал сам шеф. Его телохранителям грозили серьезные неприятности, но у нефтяного папы имелось достаточно денег, чтобы замять дело. Милиционеры не слишком и настаивали на непременном наказании виновных, тем более что никто из находившихся в ресторане граждан не пострадал.

На короткой разборке этого неординарного события шеф сказал дебоширам:

— Я понимаю, напились. Подрались — тоже бывает. Волыны пришлось достать — и такое можно понять. Но почему вы ни в кого не попали?!

И на волне такой странной заявы уволил всех четверых. Хорошо хоть после этого позора Вадима приняли на работу в банк. Он постеснялся сказать Варваре, что работает уже не телохранителем, а простым охранником. Ну, может, и не простым, бригадиром смены, но это не важно.

А он уже строил планы! Ведь основную сумму денег Вадим скопил именно на работе у нефтяного магната.

Теперь еще и это прискорбное событие, в результате которого Вадим скорее всего так и не вернет свои пять тысяч баксов.

Если бы Борис уже и так не лежал в гробу, он бы его застрелил!

Вадим вышел вслед за вдовой Будилина из кафе. Думал, она станет ловить машину, но женщина пошла по улице, не чувствуя, что он продолжает смотреть ей вслед. Что это с ним? Чем удивила его эта не слишком красивая молодая женщина?

Он вспомнил мультик, который смотрел в детстве. Тот назывался «Крот и жевательная резинка». Герой мультфильма крот пытался отцепиться от жвачки, в которую ненароком влез. Даже прилепил ее к дереву и хотел таким способом оторваться от нее, но каждый раз резинка, отпустив его от себя совсем недалеко, с силой притягивала обратно.

Вот и он, как этот крот. Варвара уходила все дальше, а он тянулся за ней глазами. И уверял себя при этом, что ничего интересного в ней нет, что у него были женщины намного красивее, а потом плюнул на свои терзания и пошел следом за Варварой.

Конечно, не совсем он одурел, чтобы идти за ней открыто. Он пропустил перед собой несколько человек, а потом пошел, все еще себе удивляясь.

Пришла мысль, что прежде Вадим был чересчур самонадеян, когда уверял себя, будто все бабы одинаковы. Думал, что их намерения легко распознать. Все они хотят замуж, а те, что замужем, — гульнуть на стороне. У него пару раз были кратковременные романы с банковскими служащими. Из замужних. Им всем нужно было от него только одно…

Вадим поймал себя на такой вот мысли и даже приостановился: чего же это он так злится! Подобным образом о намерениях мужчин рассуждали разве что женщины в старых любовных романах. Им нужно только одно! У него точно уже сдвиг по фазе. И все потому, что какая-то Варвара смотрела на него безо всякого интереса.

«Все женщины — дуры!» — начал было он привычный мысленный монолог, но тут же прервал себя. Дурой эту Варвару не назовешь.

Она определенно не красавица. Теперь он вспомнил, что Борис как-то обмолвился о своей жене: не то на семь, не то на восемь лет его моложе, но серьезнее — на все двадцать. Вадим тогда сразу представил этакую чопорную ханжу с поджатыми губками.

Потому он и удивился, когда наяву увидел Варвару. Никакой чопорности в ней не было. Просто миловидная, спокойная женщина. Кстати, и без фанатического феминистского взгляда. Мол, знаю я вас, кобелей! И без воинственной сбитости фигуры, когда под тканью платья проглядывают нешуточные бицепсы.

Он вспоминал не женщин-тяжелоатлетов, а лишь тех, что всегда готовы принять на плечи неженский груз.

Откуда-то Вадим услышал понравившееся словечко и стал пользоваться им для классификации подобных женщин: индобабы. Так он называл теперь тех, которые с гордостью говорили про себя: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик!» Именно с гордостью, а не с грустью.

А этой… Варваре он в своей классификации места не находил. Однако имя какое… скрежещущее. Варвара! Разрушительница, выходит. Он отчего-то был уверен, что ее имя переводится именно так.

Размышлял и машинально продолжал идти за ней. Чего это он на нее запал? Делать нечего, что ли? Выходной у человека, а он его тратит неизвестно на что. Вернее, на то, чтобы следовать за женщиной, которая не испугалась пистолета. И заказала себе три пирожных. Отчего-то его покорил этот жест. Он не любил женщин неискренних, которые постоянно что-то из себя изображают. А Варвара… Не побоялась выглядеть обжорой перед посторонним мужчиной.

И усомнилась, заряжен ли его пистолет. Вполне возможно, что она не приняла его всерьез, но пистолетом он зря размахивал. То есть угрожал ей. Эти пять тысяч потерянных баксов совсем заплели его извилины! Телохранитель хренов!

Она права, ему было бы не до употребления оружия в кафе. Тогда бы Вадиму точно место в психушке нашлось. Если бы он не был телохранителем, который может применить оружие только для самозащиты или защиты своего шефа.

И говорить слова из боевика не следовало. Просто в какой-то момент он разозлился: копил, копил, а из-за оболтуса, который ходил под сосульками, свой долг ему, похоже, не вернуть. Польстился на пятьсот баксов. Проценты зарабатывал. Двадцать тысяч долларов — это приличная сумма, а вот пятнадцать с половиной — черт знает что!

Но размышляя таким образом и изругав себя на чем свет стоит, он тем не менее продолжал идти следом за Варварой. Без определенной цели. Задела она его. Никогда прежде Вадим не выглядел перед женщиной таким… неправильным, что ли. Как если бы Варвара застала его в туалете, где он сидел на унитазе. Образы самоуничижения, которые Вадим с мазохистской настойчивостью себе рисовал, совсем выбили его из колеи.

То есть спроси его об этом кто-то посторонний, он, наверное, придумал бы на ходу что-нибудь вполне понятное. Например, что подозревает свою должницу в том, будто она может пуститься в бега. Или в том, что у нее может быть еще одна незарегистрированная квартира, на которую она переберется и где ее ни за что не отыщешь.

Он никогда не был у Бориса дома, но по номеру телефона мог определить, какому он соответствует району, — то есть где этот телефон функционирует. Значит, скорее всего Варвара шла домой.

Тем лучше, если эта баба надумает затаиться, не отвечать на его звонки, он теперь легко ее найдет. То есть он как дурень в анекдоте: сам придумал и сам в это поверил. В то, что она может попытаться от него сбежать. Для этого сначала надо ее напугать, что, как он теперь понимал, сделать не очень просто.

Он опять привычно глянул вперед и не заметил знакомой фигуры. Вот это да! Пока он крутил-вертел в голове всякие мысли о наполовину потерянных деньгах, она успела обмануть его и скрыться.

Вадим кинулся бежать по улице, заглядывая в витрины магазинов, и едва не пробежал мимо самого большого, хозяйственного, отчего-то решив, что именно в нем ей нечего делать. И тут же укорил себя за глупость. Мог, к примеру, у нее кончиться стиральный порошок или это средство для мытья посуды… «Фейри»!