Два мальчика смущенно косились на него, ища у него одновременно поддержки и одобрения. Их невинность и доверие его тронули, он обнаружил, что улыбается, хотя только мгновение назад думал, что совершенно на такое не способен. На миг расслабившись и ответив теплом на тепло, Лонгмен почувствовал себя лучше. Но тут он услышал мягкий шорох за дверью кабины, словно кто-то водил по ней рукой.

Потом щелкнул замок. Долю секунды Лонгмен колебался, пытаясь справиться с паническим позывом бросить все и убежать. Потом поднял свою сумку, открыл дверь и вошел в кабину. Захлопывая за собой дверь, он успел заметить исчезающую в окне руку Райдера с пистолетом и неуклюже полез в карман за собственным, виновато вспомнив, что должен был держать его в руке в тот момент, когда входил в кабину.

Теперь он упер дуло в спину машиниста. Тот обливался потом, и Лонгмен подумал: потом в кабине будет здорово вонять.

— Слезай с кресла, — буркнул Лонгмен, и машинист подчинился с такой поспешностью, что сидение с резким стуком откинулось. — А теперь давай к окну.

В дверь постучали, Лонгмен отпер и заметил, что горят лампочки на индикаторной панели. Райдер открыл дверь, поставил свои вещи на сумку Лонгмена и проскользнул внутрь. Теперь в кабине стало очень тесно, почти не осталось места для передвижения.

— Действуй, — скомандовал Райдер.

Лонгмен протиснулся мимо машиниста, чтобы поудобнее устроиться перед пультом управления. Он уже положил было руки на рычаги, но остановился.

— Не забудь, что я тебе говорил, — повернулся он к машинисту. Попытайся только нажать на педаль микрофона, и я вышибу тебе мозги.

Все, о чем думал машинист — как бы остаться в живых, чтобы дотянуть до пенсии, но слова Лонгмена предназначались для ушей Райдера. По плану он ещё раньше должен был предупредить машиниста насчет педали, включавшей микрофон, но впопыхах забыл об этом. Теперь он покосился на Райдера в поисках одобрения, но тот оставался невозмутим.

— Начинай, — поторапливал Райдер.

Лонгмен подумал, что вождение поезда — вроде езды на велосипеде или плавания, раз освоенные, они уже никогда в жизни не забываются. Его левая рука самым естественным образом легла на контроллер, правая привычно опустилась на рукоятку тормоза. Но, к его удивлению, прикосновение к рукоятке тормоза вызвало у него чувство легкой вины. Тормозная рукоятка была очень личной вещью. Каждый машинист получает её в первый день своей работы, и он с тех пор хранит её, принося с собой на службу и унося после окончания смены. В каком-то смысле она была символом его профессии.

В голосе машиниста звучал испуг:

— Вы же не знаете, как вести поезд.

— Не волнуйся, — буркнул Лонгмен. — Доедешь целым и невредимым.

Решительно нажав на рукоятку, чтобы отключить специальное устройство безопасности, автоматически останавливающее поезд, если с машинистом что-нибудь случится, Лонгмен повернул контроллер влево, и поезд тронулся. Он вошел в туннель на очень малой скорости — не выше пяти миль в час — и тотчас же, совершенно об этом не думая, стал следить за сигналами.

Зеленый, зеленый, зеленый, желтый, красный...

Рука его ласкала гладкий металл контроллера, с неожиданным веселым возбуждением он подумал, как было бы здорово повернуть контроллер вправо сразу через несколько делений, разогнать поезд до пятидесяти миль в час и помчаться так, чтобы огни мелькали как мерцающие звезды, стены со свистом проносились мимо, сигналы не требовали тормозить, и так влететь на следующую станцию...

Но поездка им предстояла короткая, и он продолжал держать контроллер в крайнем левом положении. Потом прикинул, что от станции отъехали примерно на длину трех поездов, выключил контроллер и закрутил тормоз. Поезд остановился. Машинист взглянул на него.

— Я плавно остановился, верно? — спросил Лонгмен. Он перестал потеть и чувствовал себя прекрасно. — Не толкнул, не тряхнул.

Машинист, охотно откликнувшись на его добродушный тон, широко осклабился. Но он все ещё продолжал потеть, так что даже потемнел комбинезон. По старой привычке Лонгмен проверил сигналы: зеленый, зеленый, зеленый, желтый. В открытое окно тянуло знакомым запахом сырости.

Голос Райдера вернул его на землю.

— Скажи ему, что от него требуется.

— Я забираю тормозную рукоятку и ключ заднего хода, и хочу, чтобы ты отдал мне ключ от сцепки вагонов, — сказал Лонгмен к машинисту. Потом извлек из гнезда ключ заднего хода и протянул руку. Машинист с тревогой покосился на него, но, не говоря ни слова, выудил из обширных карманов комбинезона ключ от сцепки. — А теперь я ухожу из кабины, — продолжал Лонгмен, и сам ощутил удовольствие, услышав как спокойно звучит его голос. — И не вздумай что-нибудь затеять.

— Я ничего не буду делать, — заверил машинист. — Честно, ничего.

— Лучше и не пытайся, — Лонгмена наполнило чувство собственного превосходства. Хотя тот и ирландец, но слабак, совсем не боец. И так испугался, что готов был напустить в штаны. — Помни, что я тебе говорил насчет радио.

— Очень хорошо, — одобрил Райдер.

Лонгмен сунул рукоятку тормоза и массивные ключи в карманы плаща. Потом проскользнул мимо Райдера и лежавших на полу сумок и вышел из кабины. Мальчики с благоговением смотрели на него. Он улыбнулся им и подмигнул, а потом прошелся вдоль вагона. Кое-кто из пассажиров покосился на него, но без всякого интереса.

Райдер

— Повернись спиной, — велел Райдер. — Лицом к окну.

Машинист испуганно поднял глаза.

— Пожалуйста...

— Делай, как я сказал.

Машинист медленно отвернулся к окну. Райдер снял правую перчатку, сунул в рот указательный палец и извлек сначала из под верхней и нижней губы, а потом и из-за щек марлевые тампоны. Потом скатал их в комок и сунул в левый карман плаща. Из правого кармана он извлек нейлоновый чулок с прорезями. Снял шляпу, натянул чулок на голову и, когда прорези оказались против глаз, снова надел шляпу.

Вся эта маскировка была уступкой требованиям Лонгмена. Что касалось его самого, Райдер был убежден, что вряд ли кто-нибудь в поезде, кроме машиниста и кондуктора, обратит на них внимание до того, как они наденут маски. А если кто это и сделает, полиция первой с согласится, что нетренированные простые горожане просто не способны описать человека. Даже если машинист с кондуктором окажутся более наблюдательными, нечего опасаться, что они составят толковые словесные портреты.

Тем не менее, он не стал спорить с Лонгменом, отвергнув только самые трудоемкие затеи. И в результате маскировка свелась к очкам Лонгмена, седому парику Стивера, фальшивым усам и бакенбардам Уэлкама, а сам он скрыл худобу лица с помощью марлевых тампонов.

Сейчас он легонько тронул машиниста за плечо.

— Теперь можешь обернуться.