Танины кроссовки с нее не сняли, но они стали причиной пристального внимания, как и ее комбинезон, что лежал сейчас в углу. Она не понимала где будет спать, но хотелось положить его поближе, потому что бежать отсюда в этой рванине она не хотела.

– Кто он тебе? – вдруг спросила Иона, и Таня поняла, что она о Косте. – Муж?

– Нет, мы еще не муж и жена, – ответила она, но тут же осеклась – если все, что происходит вокруг – правда, то лучше было бы, если бы они думали иначе.

– Откуда вы? – продолжила допрос Иона, но в этот момент в дом вошел Дуги, и она засуетилась у плиты, тыкая Давину за ее нерасторопность.

– Из Глазго, нам нужно туда вернуться, – осторожно ответила Татьяна.

– Что вы здесь делали, почему лежали без памяти? – присоединился Дуги.

– У нас отняли лошадей. Мы … – она осеклась, не зная, какой ответ сейчас был бы правильным.

– Ладно, отец вернется через два дня, тогда и решим, а сейчас ешьте молча, – перебила Татьяну вовремя Иона. Впервые она была рада тому, что та открыла свой рот.

Спать гостью уложили на пол, но Дуги с видом мажордома пятизвездочного отеля, бросил сначала на пол пару не струганных досок, на которые Иона с видом благодетельницы швырнула ветошь.

«Хорошо, хоть платье такое плотное, иначе, точно замерзну ночью» – подумала Татьяна, и взяв из угла свой костюм, свернула его и собралась использовать в роли подушки.

Хозяйка и сыновья спали за шторой, из такого же рванья, что и их одежда. Но они спали на лавках. Усталость и сытный ужин не дали долго ворочаться, и Татьяна заснула, как только нашла более-менее приемлемую позу, в которой сучки на досках не впивались в бока. Разбудил ее сильный ночной дождь. Он шумел равномерно, как море, не было раскатов грома, ветра, просто ливень. Она долго лежала не двигаясь, пытаясь сложить в голове все кусочки этого дурацкого пазла, который перед сном она решила считать сном, и обязательно проснуться дома, да даже и на больничной койке. Все, что было вокруг нее: эти стены из камней и соломы, этот земляной пол, этот ровный храп Ионы, рассказы Давины о короле Эдуарде – все было кошмаром, и не могло быть правдой ни при каких обстоятельствах.

В сарае за стеной заблеяли козы, потом на улице послышался тихий говор. Она прислушалась, но шум дождя не давал расслышать всего. Тогда она осторожно встала, начала обувать кроссовки, но передумав их мочить, отставила, и решила выйти босой.

Под соломенным навесом перед сараем Давина рубила что-то в небольшом корыте. Таня, накинув на голову тряпку, что нащупала у выхода из дома на лавке, выбежала к ней, и в первую же секунду чуть не растянулась в грязи – глина под ногами превратилась в кашу.

– Ты чего не спишь? – спросила Давина, и продолжила рубить. В руках у нее было что-то вроде сечки, которой бабушка рубила в детстве мясо – заточенный железный полукруг с деревянной ручкой.

– Овец надо кормить. Эти дома живут, и кормят малышей, да и маленькие, глядишь, начнут привыкать уже, а то пора бы отпустить уже на выпас, – ответила она.

– Так ночь же еще! – удивилась Таня.

– Нет, утро уже, это небо так затянуто, тучи. Хорошо, погода испортилась, сейчас и трава станет сочнее.

– На долго этот дождь? – поинтересовалась Таня, понимая, что если он продлится, ни о каком побеге и речи идти не может.

– Дня три пройдет, не меньше.

– Значит и Грегор вернется раньше?

– Нет, он как сказал, так и придет.

– А он один там пасет овец?

– Нет, там три дома пасут, иначе никак – больно тяжело свое пасти, – с сочувствием ответила девушка, вываливая в деревянную бадью зелено-коричневое месиво из корыта.

«Ну да, ну да, лежать там на полянке под деревом – тяжкий труд, а беременная девушка здесь как на курорте прям живет» – подумала Таня, но не стала ничего говорить. Грегора не будет, а это значит, побег возможен. Костя с Дуги точно справится, если те решат их задерживать.

Тане нечего было сказать девушке, что, как и она, стояла сейчас по щиколотку в грязи. Ноги мерзли. Такая жизнь не могла считаться нормальной. Даже сносной считаться не могла, но они здесь жили, женились, рожали детей. Ей хотелось домой, любыми путями, любой дорогой! Хотелось плакать до крика, но какой-то внутренний стержень, который удивлял даже ее саму, заставлял держаться и мыслить трезво.

Они вместе накормили овец, потом принесли в дом воды. Иона уже встала и растопляла печь. Дуги пришел тогда, когда приготовили завтрак.

– Иди, разбуди его, – сказал Дуги, мотнув головой в сторону своего дома.

– Да, хорошо, я быстро, – обрадовалась Таня тому, что Костя еще не просыпался – так она сможет донести до него все, что пережила уже сама.

Выбежала под непрекращающийся дождь, и добежав до домика Дуги и его жены, толкнула дверь. Дверь? Нет, в домах были не двери. Четыре горбылины, связанные между собой кожаными ремешками, в роли диагонали этой конструкции были ветки, отломленные по размеру. Это больше походило на шалаш, что строят мальчишки в десять лет, а не на дом взрослой семьи, в которой скоро будет первый внук.

В темноте она не стала искать лампу, потому что вопрос спичек тут явно был лишним. На ощупь, она прошла к месту, где вчера лежал Костя, и присела на пол. Он ровно дышал. Дотронулась до руки – она была прохладной – в доме было холодно – погода за утро превратилась в осеннюю.

– Костя, солнце, просыпайся, слышишь? – она была рада тому, что в доме темно.

– М? Что? – наконец ответил он, дыхание сбилось, он кашлянул. – Дай попить, Тань, в горле пересохло.

Она быстро подбежала к деревянной бадье, что заметила у входа. В ней был деревянный ковш – увеличенная копия наших деревянных ложек.

– Вот, пей, как ты? – спросила она, и подставила край ковша к его губам.

– Холодно, – ответил он, и начал жадно пить. Глаза ее к этому времени привыкли к полумраку, и она увидела, что он пьет с закрытыми глазами, на несколько секунд отстраняется, чтобы перевести дух, и снова припадает к ковшу. Больше суток он спал. Но это, если считать, что они были там день и ночь. Потом она вспомнила, что просыпалась на поляне ночью, в темноте. Значит больше полутора суток.

– Ничего не болит, Кость?

– Ы-ы, – помотал он головой, и наконец, отстранился от ковша, выдохнув. – Ничего, только холодно, – И тут он начал озираться по сторонам, – Мы где, Тань?

– Костя, только прошу тебя, не кричи как обычно, как ты любишь, когда тебе что-то не нравится. Все очень плохо, Костя, и ты должен сразу мне поверить, иначе, нас просто убьют за ересь, что мы несем, или же сожгут на гребанном костре за нее же, – очень аккуратно начала она, а Костя смотрел то на нее, то на стены и дверь. Потом он увидел платье, которое было на ней.

– Что это?

– Это платье, мне его дали. Стой, не задавай вопросов, ладно? У нас очень мало времени на разговоры. Мы в прошлом, и мы не дома, Кость, мы в Шотландии. Мы, видимо разбились на мотоцикле, или еще что-то, но мы попали сюда…