поставленный на колени немец.

– Честно? – Смоленко согнулся и едва слышно задал вопрос у самого уха.

– Да.

Выстрел в живот и лжец падает на землю, не в силах даже схватиться за рану, ведь руки у него связаны.

– Закономерность в моей точности видишь? – Смоленко приставил пистолет ко лбу третьего пленника. – Сколько?

– В районе десяти процентов. Есть элитная рота из более опытных одарённых, – дрожащим голосом говорил самый юный офицер, который очень сильно хотел жить.

– Всё? – Смоленко надавил на лоб сильнее.

– Ещё… ещё у них особое снаряжение, экзоскелеты новой модели…

– Всё? – палец лёг на курок.

– Ещё… ещё я слышал, что Гинденбург запросил помощью у воздушного флота. Наши силы стягиваются к Алленштейну, где было решено дать первый крупный бой.

– Хм… понятно, – удивительно, но Смоленко оказался удовлетворён, после чего перевёл пистолет на четвёртого офицера. – Что-то добавишь или ты для меня бесполезен?

– Вокруг Кёнигсберга возведены мощные линии укреплений. Город сдаваться не будет.

– Это я и так знал.

Выстрел и офицер падает назад, получив пулю в лоб.

– Отведите их к остальным. Пусть дознаватели разбираются, – Смоленко дал команду и обернулся к стоящим вокруг солдатам. – И ЧЕГО СТОИМ?! У ВАС ДЕЛ ЧТО ЛИ НЕТ?!

И солдаты начали расходиться, осталась только изрядно поредевшая рота самого Смоленко. Многим представление показалось очень жестоким, а ещё глупым. Ведь зачем было убивать «языка»? Тем более офицера. Однако подобное командир штурмовой роты делал не впервые, более того, его действия одобряло командование, ведь дознавателей после этого будет бояться ещё сильнее. Запуганные до максимума пленники выдадут всё.

И результативность действий Смоленко являлась прямым доказательством.

– Ты! – ротный капитан сразу выделил мою персону. – Где рука?

– Потерял в бою.

– Скольких убил?

– Не считал, но человек пятьдесят, наверное.

– Почему так мало?

От такого вопроса я, мягко говоря, впал в ступор. Пол сотни — это мало? За один бой? Да обычный солдат даже одного порой не убивает за всю войну, потому что погибает раньше! Какого вообще хрена?

– Это не мало, – спокойно ответил я.

– В два раза меньше, чем в прошлый раз.

– Так, то было сражение в траншее, там ближний бой. А в лесу сложнее, я как на открытой ладони.

– А-а-а… вот в чём дело, – понимающе кивнул Смоленко, положил мне руку на плечо и улыбнулся, глядя прямо в мои глаза. – Я тебя услышал. Мы как раз к Ортельсбургу выдвигаемся, а там гарнизон уже окопаться успел. Будут бой давать, чтобы время выиграть для перегруппировки остальных сыл. Пойдёшь первым в атаку, в свои любимые траншеи!

Были бы у меня сигареты или хотя бы самокрутка, я бы многозначительно закурил.

– Протез можно?

– Неа.

– Почему?

– А нахрен он тебе, если ты себя не жалеешь совсем? Чтобы ты в следующем бою сдох и просрал вложенные в тебя ресурсы? – совсем по-доброму, мягко, всё ещё с улыбкой продолжал говорить Смоленко. – Эй, Миша!

– Я!

– Сбегай к адъютанту Самсонова, попроси ещё сто добровольцев к нам в роту. А то что-то мы половину личного состава при штурме потеряли. Нужно свежее мясо.

– Выполняю!

– Остальные, пол часа на отдых!

– Пол часа?! – тут же возмутился я, озвучив мнение ещё десятка сослуживцев. – Мы и так вымотались! К тому же ночь!

– ВОТ ИМЕННО!!! И этой ночью мы возьмём Ортельсбург, после чего зайдём во фланг двадцатому корпусу. И они либо отступят к Алленштейну, либо сдохнут!

– Но…

– РОТА СМОЛЕНКО ВСЕГДА ИДЁТ В БОЙ ПЕРВОЙ И ВЫХОДИТ ИЗ НЕГО ПОСЛЕДНЕЙ!!! – снова проорал Смоленко, которому явно нужно было лечиться. – Пол часа. Затем выдвигаемся.

Наш капитан ушёл, а мы остались отдыхать. К удивлению, большинство сохраняло спокойствие, костяк ветеранов понятное дело к этому привык, а недавнее пополнение и так было наслышано о самой отбитой роте, которую используют для самых отчаянных и, прямо скажем, самоубийственных планов.

– Новенький? – ко мне подошёл бородатый солдат и протянул самокрутку. – На, покури.

– Ага, спасибо. Саш.

– Лёня, – мы пожали руки. – Ты на Смоленко не сердись. Просто он мужик жёсткий, нацелен на результат любой ценой. Его роту всегда в самое пекло бросают, потому что командование знает, что он выполнит приказ. Правда смертность из-за этого тоже зашкаливает. Долго здесь не живут. Чудо, что рота до сих пор существует.

– Война же только началась, где вы повоевать успели?

– Персы, японцы. Сам Смоленко ещё в Китае отличился.

– Это сколько ему лет?

– Да чёрт его знает, он же одарённый, а эти вечно молодо выглядят. Но мужик он с опытом, это точно.

Ровно через пол часа к нам подъехали грузовики, а также один бронеавтомобиль. Техника принципиально отличалась от моделей из моего мира. Ключевым отличием являлись фонящие магией двигатель, для охлаждения которых активно использовалась вода. Однако, судя по всему, лошадиных сил под капотом куда больше, что позволяет навесить больше брони.

– Быстрее! Не тормозите! – Смоленко подгонял в основном новоприбывших смертников. – В аду скоро обед, а мы не успеваем! Эй, Саша! Да не ты, а который с одной рукой! Подарок держи!

И одной рукой он закинул мне архаичного вида бронежилет, напоминающий чем-то кирасы. Весила броня больше десяти килограмм, но благодаря экзоскелету Смоленко кинул её как пластмассовую игрушку, едва меня не прибив.

– Трофейная, не просри! – напоследок добавил капитан и сел в бронеавтомобиль, после чего колонна тронулась.

– О, я такую на кайзеровцах видел, пулемётчики носят, снайперы тоже. От осколков защищает нормально, а вот от пули в упор… – Лёня бросил взгляд на пулевое отверстие в районе грудной бронепластины. – Не особо. Но лучше, чем ничего, да?

Я вздохнул и нацепил на себя бронежилет. Тяжёлый зараза, но на войне большинство умирает от осколков, а не от штыка или пули. Так что имело смысл потерпеть.

Колонна же продолжала движение. До следующего городка расстояние совсем плёвое, километров десять, а на технике так и вовсе моргнуть не успеешь, как…

Взрыв и грузовик перед нами превращается в груду металла. Осколки летят во все стороны, я едва успел активировать барьер, после чего выпал на дорогу, ведь водителя походу убило, и он увёл наш транспорт в сторону.

– О, кровь… –