Или Петербурге.

Мысль о Питере подняла Настю среди ночи. В Питере живет еебрат, Кирюша. Он звонил ей, он сказал: “Если бы ты могла…” Но ведь она неможет. Не может бросить дом и виноградник. За последние тринадцать лет онавообще никуда не уезжала. А вершина ее достижений — паломничество в областнойцентр в ранней юности.

Нет. Не стоит и думать об этом.

…Настя опомнилась только в поезде, с сумкой винограда илюбимыми Кирюшиными гранатами. Как ни странно, поезд вез ее в Питер.

Двое суток она пролежала на верхней полке, холодея отсобственного авантюризма. Денег ей должно хватить, она не собираетсязадерживаться надолго. В конце концов, в доме она оставила Нину и Тамару, такчто вполне имеет право посмотреть, как устроился брат. А до приезда Зазы онасто пятьдесят раз вернется! И вообще, в этом нет ничего дурного, навеститьКирюшу. Увидеть брата, которого не видела три года, шэни дэда моутхан!..

Просто увидеть.

И она увидела его. Сегодня в морге.

Он покончил с собой. Сошел с ума и повесился.

А до этого написал странные прощальные слова на окне ииспещрил стены рисунками божьих коровок.

А она сидит теперь в его квартире и сама близка кпомешательству.

Что скажет Заза? Что скажет его родня? Что скажет Илико?..

Пепельницы. Настя успела вымыть две пепельницы. Этозамечательная идея: чтобы хоть чем-то занять себя и скоротать ночь, онауберется в квартире. Выдраит все, что только можно выдраить. Чтобы хозяевавернулись в нормальный дом… Хотя бы через полгода. Она все сделает. И уйдетотсюда навсегда.

Настя побрела на кухню и принялась за уборку: не потому, чтокухня выглядела особенно грязной, нет. Просто ей невмоготу было оставаться вкомнате, среди рисунков. Тем более ночью, в самое любимое для любого кваджи<Бес (груз.)> время.

Генеральная уборка на кухне заняла три часа. И все это время(в промежутке между слезами и воспоминаниями) Настя удивлялась полномуотсутствию каких-либо съестных припасов в шкафах. Имелась только соль в большомдеревянном туеске. А мусорное ведро было переполнено целлофановыми пакетикамииз-под какого-то гнусного вьетнамского супа. И пустыми блоками от сигарет.

На цыпочках пройдя мимо ванной и так и не решившись тудазаглянуть, Настя вернулась в комнату. Она бы никогда этого не сделала (вовсяком случае — до утра), если бы не сумка, брошенная на кровать. Там лежали нетолько ее паспорт и кошелек с фотографией, но и записная книжка, которуюпередал ей следователь из Управления.

Его, Кирюшина, книжка.

Настя устроилась на полу и углубилась в ее изучение. Простотак, чтобы привстать на цыпочки и хоть на несколько минут дотянуться до егожизни, окончившейся такой нелепой смертью. Но ничего интересного для себя онатак и не нашла. Несколько пугающих названий типа “ЭКСПЕРТИЗА ГИБДД”, “КОНТОРАСМОЛЕНСКОГО КЛАДБИЩА”, “РЕКВИЕМ, ритуальный фонд”. Зачем нужны были Кирюшестоль тесные контакты со смертью, она так и не поняла. Кроме подробнорасписанных похоронных бюро, в книжке было еще несколько телефонов. Совсемнемного. Их владельцы скрывались за аббревиатурами С. Е., В. Ч., В. В.П. — дальше Настя не стала и заглядывать.

Все равно они ничего ей не скажут, эти телефоны. Да и не таких много — цифр и заглавных букв с точками. Судя по всему, книжку Кирюша завелсовсем недавно. И все-таки успел занести одну-единственную внятную фамилию. ЕеНастя прочла напоследок: “ВЕРХОВСКИЙ ИГОРЬ. 941.90.75. МОБИЛА”.

Она осторожно отодвинула простыню, прилегла на краешеккровати и попыталась прикрыть глаза. Бесполезно. Нарисованные насекомыепродирались сквозь веки, водили странные хороводы, выстраивались в цепочки иснова распадались.

Божьи коровки, тупо думала Настя, такие полезные божьикоровки, убийцы капустной тли. Настя всегда привечала их, а чтобы помочь имсправиться с тлей, обсаживала грядки бархатцами и ноготками. Ноготки — такиемилые цветы…

Но что делают божьи коровки на стене этой странной квартирыв этом странном городе? Ведь Кирюша всегда ненавидел и землю, и ее дары, и ееобитателей… Ему нужно было просто сдвинуться, чтобы начать воспевать божьих ко…

Настя ущипнула себя за руку. Да, следователь так и сказалей, открытым текстом: “Похоже, ваш брат медленно сходил с ума”…

Вот и она приняла их сторону. Предала Кирюшу.

Но и возражать этому было трудно: разбитая аппаратура как-тослишком наглядно поддерживала эту версию. Разве может человек в здравом уме итрезвой памяти разрушить такие дорогие вещи? Интересно, а где остальноеимущество-?..

Оно нашлось через двадцать минут в маленькой кладовке вкоридоре. Очевидно, кладовка служила Кирюше платяным шкафом. Рубашки, брюки,куртки, носки и ботинки были свалены в кучу. Скорее машинально, повинуясьмноголетней привычке, чем преследуя какую-то цель, Настя принялась разбиратьзавалы: чистое — к чистому, грязное — к грязному. Грязного оказалось намногобольше. Закончив сортировку, Настя зарылась носом в нестираное белье брата иснова зарыдала, в который раз за сегодняшний день. Она хорошо помнила детскийзапах Кирюши, такой же вкусный, как и запах Илико. Но теперь от вещей за верстунесло совсем другой жизнью — взрослой, одинокой и уверенной в себе. Потперемежался с одеколоном и табаком — настоящий, выдержанный мужской букет. Да,Кирюша стал мужчиной, а она так и не заметила этого.

Настя вдавила щеку поглубже в ворох одежды и неожиданнозамерла: где-то в глубине кипы послышался нежный, едва уловимый шорох. Онапринялась разгребать белье руками — теперь шорох стал явственнее. А черезминуту в ее руках оказался и источник — тяжелая кожаная куртка в заклепках.Ужасаясь своему нахальству, Настя принялась рыться в карманах. Первые трофеи непринесли ей особого утешения: скрученные в трубочку шесть сотенных долларовыхбумажек, узкие солнцезащитные очки и железная пластина, при ближайшемрассмотрении оказавшаяся обоймой. В их доме в Вознесенском хранилась параружей, но это были коллекционные ружья, гордость Зазы. Обойма из карманавыглядела не в пример современнее. Она угрожающе поблескивала вороненым боком,и Настя засунула ее обратно — от греха подальше. А из другого кармана —внутреннего — извлекла мятый конверт. Именно он и шуршал все это время. Наконверте стоял адрес: “В. О. 2-я линия, 13, кв. 13”.

Что такое загадочное “В.О.”, Настя не знала. Но — “2-ялиния, 13, кв.13”!

Это был его, Кирюшин, адрес.

Оглушенная этим открытием, Настя залезла в конверт иизвлекла из него листок бумаги. На то, чтобы прочесть две строчки, у нее ушлодесять секунд. И строчки эти не понравились Насте. Ужасно не понравились.

"ЕСЛИ БУДЕШЬ ПРОДОЛЖАТЬ СОВАТЬ СВОЙ НОС В ЧУЖИЕ ДЕЛА,ТО ОЧЕНЬ СКОРО МОЖЕШЬ ЕГО ЛИШИТЬСЯ”.

* * *

…Подбор кассет оказался из рук вон: два китаезы имудачина-француз, — и Пацюк убил на них всю ночь. Начал он с француза, сФрансуа-мать-его Озона (так нарекли “сверхновую звезду режиссуры” родители. Ипочему только их своевременно не стерилизовали просвещенные галльские врачи?).Но, как бы там ни было, Франсуа выполз на свет и явив себя, принялся оскорблятьсвоими киноопусами прогрессивное человечество.