— Ну не двадцать…

— Неважно. Мне не нужно место магистра — оставь эту ношу себе, — твёрдо произнесла Ребекка. — Меня вполне устраивает моё место, я лишь хочу кое-каких привилегий. Когда ты станешь магистром, я стану твоей правой рукой. И ещё, ты избавишься от Байсы. Стражем Юга должен быть мой человек. Мне нужна столица, Магнус. И король, который будет слушать магистра, как это было раньше. Я буду жить в Рокне и давать советы королю от твоего имени. Я устала от бесконечных скитаний по прайдам, — она зашвырнула оставшиеся камни в море, — я стану твоим советником, а ты будешь знать обо всём, что творится в королевских покоях. Ты ведь помнишь, когда мы ещё были союзниками, ты прислушивался к моим советам.

— Они едва не стоили нам жизни. Нам обоим, — усмехнулся Магнус и потёр шрам на лице.

— Если бы ты пошёл до конца, Магнус, всё было бы иначе. И на троне сейчас сидел бы король, который слушает Орден, а не ашуманская гадюка. Надеюсь, теперь ты не совершишь той же ошибки второй раз. Мы должны, наконец, от неё избавиться.

— И каким же образом? В чью руку в этот раз ты хочешь вложить факел? Или меч? Ведь понимаешь, что я не могу быть снова этим глупцом, — усмехнулся Магнус.

— Ну что ты! Тебе не придётся ничего делать. У меня есть подходящая кандидатура, — в голосе Ребекки послышалась ответная усмешка.

— И кто этот несчастный?

— Некий князь из горного прайда, одержимый яростью и жаждой мести — лучше не придумаешь.

— А если его постигнет неудача, ты понимаешь, что с нами будет? — жёстко спросил Магнус.

— Как раз тут у нас беспроигрышная партия: если его месть осуществится, никто и никогда не подумает, что мы имеем к этому хоть какое-то отношение. Сколько лет уже идёт война? Разве кто-то удивится, что предчувствуя поражение, лаарцы пошли на крайние меры? Возможно, после этого его казнят, но скорее охрана убьёт его сразу же и прямо во дворце. А если ему не повезёт, то его убьют ещё раньше, и мы опять-таки, окажемся в стороне. Всё идеально, — Ребекка развела руками. — И это самый лучший шанс. Но мы должны подготовиться. Ведь если нам повезёт — трон окажется пуст.

— И если всё свершится так, как ты задумала, то кто же займёт трон? Кому ты планируешь в будущем давать советы от моего лица? — Магнус остановился и снова повернулся к Ребекке.

— Ты же не думаешь получить от меня все ответы до того, как поклянёшься пройти этот путь вместе со мной? — усмехнулась Ребекка, скрестив руки на груди. — Прежде чем я расскажу тебе весь мой план, ответь — ты готов обновить наш союз?

Первый раз этот странный сон приснился Кэтрионе в Рокне в ту единственную ночь, которую они провели с Рикардом в его доме, прежде чем уехать в Талассу. И странного в нём было лишь одно — Дэйя никогда ей раньше не снилась.

А в этот раз приснилась так явственно, что Кэтриона даже не сразу поняла, что это сон. И в этот раз она не была чёрной птичкой с алым пятном на груди, летящей между сумрачных полей. В этом сне она впервые осталась собой.

Не было серых трав и тумана, не было узловатых чёрных ветвей… Дэйя в этот раз тоже была совершенно другой.

Потрескавшаяся земля под ногами похожа на чешую мёртвой рыбы. И сквозь трещины от неё исходит жар такой силы, как будто под этой коркой таится и зреет разрушительный огонь. Повсюду тонкими струйками сочится слабый дым и тут же тает в нагретом воздухе, но ноздри ощущают его терпкий смолистый запах. Где-то вдалеке антрацитовые грани скал прорезают светлеющее по краю небо, но большую его часть занимает башня. Огромная тёмная башня.

Кэтриона смотрит вверх и видит, что башня состоит из множества колец. А когда она подходит ближе, то понимает, что кольца эти живые, потому что они движутся. Едва заметно, медленно, но если приглядеться, то становится понятно, что и вся эта башня живая, а её вершину венчает голова огромного змея. Змей спит, прикрыв глаза серыми кожистыми веками, и у Кэтрионы от страха перехватывает дыхание.

У подножия башни темно, но, приглядевшись, Кэтриона видит, что и эта темнота тоже живая. Она тоже движется, и в ней кто-то есть. И ей бы не стоять здесь, заворожённо всматриваясь в эту тьму, а снова стать маленькой птичкой и мчаться прочь отсюда, что есть сил. Но она не может оторвать глаз от клубящегося мрака, и вскоре из него медленно появляются те, кого она все эти годы старалась упорно избегать в сумрачных полях Дэйи.

Твари Нижнего мира.

Их много…

Их так много, что от ужаса Кэтриона кричит.

И, кажется, она никогда не кричала во сне так громко. Её разбудил Рикард, обнимал и успокаивал, говорил, что ей пора забыть о том, как вообще спускаться в Дэйю. Ей это больше не нужно. А Кэтриона лежала в его объятиях и хотела бы в это верить, но сон был слишком явственным, слишком ярким и пугающим. И в то, что ей никогда больше не придётся спускаться в Дэйю, почему-то совсем не верилось. Она не стала рассказывать Рикарду подробностей своего кошмара, надеясь на то, что он больше не вернётся. А может ещё и потому, что не привыкла ни с кем делиться своими переживаниями.

Перед отъездом в Талассу Рикард раздобыл им новую одежду. Им нужна была маскировка, и облачиться в Песчаных псов оказалось хорошей идеей. Теперь они выглядели точь-в-точь как два наёмника, направляющихся по каким-то своим делам: чёрные одежды, жёлто-чёрные тюрбаны, шемширы и длинные плащи, с кожаным оторочкой поверху.

А уж привычка Песчаных псов прикрывать нижнюю часть лица свисающим краем тюрбана в их поездке играла Кэтрионе только на руку. В таком одеянии в ней точно никто не узнает женщину, и вряд ли кто будет искать её среди наёмников-мужчин. Учитывая, что Песчаные псы служат князю Зефери Текла, их появление на дороге в Талассу должно будет выглядеть совершенно обыденным. И Рикард обещал, что если Кэтриона станет вести себя благоразумно и слушать его советы, то ничего дурного с ними не приключится.

Но следующей ночью на постоялом дворе тот же самый сон приснился снова, и Рикард едва успел зажать ей рот рукой, чтобы она не перебудила своим криком всех постояльцев. В этом сне огромный змей на башне проснулся. Он смотрел на Кэтриону, и в его ониксовых глазах тьма была такой черноты, что, казалось, любой луч света, попавший туда, тут же утонет, как камень, брошенный в пруд.

В этот раз ей пришлось рассказать Рикарду подробности.

— Змей? — переспросил он. — Огромный змей, обвивающий башню? Хм. Любопытно.

— Ты видел такого змея?

— Видел. Однажды, — задумчиво ответил Рикард, зажигая огарок свечи и прислоняясь спиной к стене. — В Ашумане, в Ксирре, есть очень старый Храм. Он вырублен в скале, и войти туда могут только ашуманские хитты. Я был за воротами, но видел, что две такие статуи стоят по бокам от алтаря в этом храме. Это древнее изображение Бога Ашша. Змей — его воплощение в нашем мире. Ну, такое я слышал толкование. И у одного из хиттов я видел что-то вроде такого посоха. А поскольку меня мало интересовала ашуманская религия, я не особенно в это вникал. Но, учитывая, чья ты дочь, Кэти, нет ничего странного в том, что ты видишь нечто подобное во сне, — усмехнулся Рикард, притягивая её к себе. — Может, это просто откликается память…