— Где вы, черт возьми, были?! — спросил Дэвид, как будто она отсутствовала по собственному желанию и могла вернуться к нему пораньше.

— Я отвечала на их вопросы.

— С вами обращались нормально?

Аннемари внимательно посмотрела на него. Дэвид явно подразумевал следующее — сказала ли она им, что он американский морской пехотинец — вот что он хотел узнать.

— Так нормально или нет? — повторил он.

На этот раз Аннемари кивнула и тяжело опустилась на пол напротив него. Ей развязали руки. Она заметила, что руки Дэвида тоже свободны, но теперь его ноги были закованы в кандалы. Кандалы и кроссовки “Найк”. Какое жуткое зрелище!

— Какие вопросы они вам задавали?

Аннемари бросила на него быстрый взгляд. Господи, у нее не осталось сил! Она не выдала Дэвида, но после допроса чувствовала себя совершенно разбитой.

— Вопросов было несколько. Не агент ли я ЦРУ? Что я делаю в этой стране? Что вы, Дэвид Гэннон, делаете в этой стране? Какой план мы должны здесь осуществить? Не родственница ли я президента? — На мгновение Аннемари закрыла лицо руками, затем снова отняла их. — Я сделала так, как вы мне велели — сказала правду. Теперь они много знают о Чарли, и это их ужасно разозлило. Их цель — раскрыть какой-то заговор, имеющий целью свержение законной власти. Я же рассказала им о посещении больницы и кормлении брошенного ребенка.

— Они вас хотя бы покормили?

— Немного. А вас?

— Нет. Печенье у вас еще осталось?

— Да, но… дайте руку.

— Зачем? — спросил Дэвид, протягивая ей открытую ладонь.

Аннемари вытянула руку вперед и вытряхнула из рукава три куска хлеба и два финика. Дэвид улыбнулся.

— Что это такое?

— Ваш ленч… послушайте, если он вам не нужен… — Аннемари попыталась забрать хлеб обратно.

— Нужен, — заверил ее Дэвид, набрасываясь, как голодный волк, на еду. Финики он доедал уже медленно, тщательно разжевывая.

— Как вам удалось пронести сюда еду?

— Это было не слишком сложно. Во время еды я подпирала щеку рукой. И боялась пробовать что-то другое. А что у вас нового? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Ничего, — ответил он и отвернулся.

— Дэвид, пожалуйста, скажите мне все. Я могу многое вынести. В детстве мать часто говорила мне, что ей за меня не страшно, потому что я — неисправимая реалистка. Мне будет легче, если я буду больше знать.

Дэвид немного пошевелился, и кандалы на его ногах зазвенели.

— Ну пожалуйста, — умоляла она. — Скажите, что с нами будет?

— Я по-прежнему считаю, что это непрофессионалы.

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, они держат нас вместе. Мы можем сговориться и подготовиться к их допросам.

— Это не важно, если они не собираются поверить ни единому нашему слову, верно? — устало спросила Аннемари. Она лежала на каменном полу, прислонившись спиной к Дэвиду.

— Полагаю, что нет. Я также уверен, что религия для них главнее революции, и хочу, чтобы вы выслушали меня. Вы ведь меня слушаете?

— Слушаю.

— Я хочу, чтобы вы вели себя с ними как можно вежливее. Вы слушаете меня?

— Боже мой, да слушаю я вас! — Аннемари перекатилась на другой бок и повернулась к нему лицом.

— Хорошо. Согласно своей религии они верят, что голова — самая священная часть человеческого тела. Понимаете?

— Нет, — честно призналась Аннемари.

— Дальше идет в порядке убывания — с головы до пят. Считается, что подошвы ног запятнаны скверной. Что бы вы ни делали, не сидите так, чтобы были видны ваши ступни.

Аннемари заглянула ему в глаза:

— Вы это серьезно?

— Абсолютно, Аннемари, — начал он. — Мы с вами попали в чертовски неприятную ситуацию. Я говорю это со всей ответственностью. То же самое касается и левой руки. Вы ведь не левша? Не берите и не давайте им ничего левой рукой. Эти ублюдки способны на что угодно. Мне не хотелось бы, чтобы вы совершили что-нибудь такое, что выведет их из себя.

Аннемари не отвечала. Какое-то безумие! Этого не может быть, твердил ей разум. Но реальность заявляла о себе — ее запястья все еще болели от скотча. Истерично настроенный араб спрашивал, не родственница ли она президенту США. Вот уж действительно, Аннемари в Стране чудес, подумалось ей. Услышав шум, она огляделась по сторонам. В комнату снова вошли два террориста.

— Моя очередь, — сказал Дэвид, и Аннемари в отчаянии посмотрела на него.

— Не волнуйся, дорогая, — произнес он, имитируя голос и интонацию Хамфри Богарта[1]. — Держи нос выше!..

Выходя, он подмигнул ей, и Аннемари не знала, плакать ей или смеяться. Черт побери, этот Гэннон снова принялся за шуточки!

Допросы продолжались. Допрашивали их по-прежнему порознь. В остальное время они с Дэвидом “допрашивали” друг друга, сидя лицом к лицу в маленькой нише, вырубленной в стене. Кормили их редко и скудно. Согреваться удавалось только друг о друга.

“Меня по крайней мере кормят чаще, и ноги мои не закованы в кандалы”, — подумала Аннемари и решила, что это благодаря изречению из Корана, процитированному Дэвидом. Она продолжала прятать для него в рукав куски хлеба.

— Вы так и не сказали мне, кем вы работаете, — напомнил ей Дэвид.

— А вы собирались угадать мою профессию, — ответила Аннемари.

— Я уже использовал отпущенные мне две попытки. Так кто вы по профессии?

— Откуда вы знаете, что я вообще работаю? — ответила она вопросом на вопрос.

— Вы ведете себя как женщина, которая где-то работает. По крайней мере, вы не домохозяйка.

— Что вы имеете в виду?

— Ах, вот вы как, мисс Уорт! Пытаетесь увильнуть от ответа. Ничего я не имею в виду. Просто вы, на мой взгляд, похожи на женщину, которая работает, вот и все. В работающих женщинах есть нечто такое…

Аннемари удивленно выгнула брови.

— Нет в них ничего! — с негодованием воскликнула она.

— Есть! — стоял на своем Дэвид. — Вам это необходимо. Иначе люди просто затоптали бы вас.

— Вы хотите сказать, мужчины?

— Мужчины, женщины, да кто угодно! Так все-таки, чем вы занимаетесь?

— Я управляю рестораном.

Дэвид рассмеялся, Аннемари же это неожиданно рассердило.

— Что в этом смешного?

— Не знаю. На работе вы наверняка носите маленький беленький фартучек, верно?