«Вот такую шляпку тебе надо носить, милая, — сказала мать. — Всегда выбирай фасон такого рода. У тебя очень широкое лицо: расстояние между скулами больше, чем между висками, и лоб узкий. А еще у тебя острый подбородок. По­этому тебе всегда надо следить, чтобы шляпка была такой же ширины, как скулы. Никогда не покупай шляпку, если она уже, чем твои скулы, а то будешь выглядеть смешно».

Культура янки отличалась строгостью и прагматичностью. Они были упорными, самостоятельными, демократичными и эмоционально сдержанными. Иногда эта сдержанность переходила в холодность, а иногда ее питала и пронизывала страстная любовь и нежность. Жители Новой Англии остро осознавали свою греховность и почитали Бога, который проявлял свою любовь в виде запретов и наказаний. Они трудились в поте лица и не жаловались.

Однажды вечером Фрэнсис, будучи уже молодой девушкой, спустилась к ужину в новом нарядном платье. Отец сказал ей, что она выглядит как леди. Позже Фрэнсис отмечала: «Даже если бы мне удалось выглядеть красиво, отец никогда бы не сказал мне об этом. Это было бы грехом».

Янки сочетали то, что можно было бы назвать социальным консерватизмом, с политическим либерализмом. Строгие и приверженные традиции в частной жизни, они верили в общественное сочувствие и благотворную деятельность правительства. Они считали, что у людей есть коллективная ответственность сохранять «надлежащий порядок». Кроме того, янки глубоко верили в образование. Последние 350 лет школы Новой Англии остаются в числе лучших во всех Соединенных Штатах. И сегодня в Новой Англии уровень доступности образования один из самых высоких в стране.

Родители Фрэнсис позаботились о том, чтобы дать ей образование, но она никогда не получала высоких отметок. Впрочем, у нее от природы была бойкая речь, что выручало ее в старших классах. После школы она поступила в колледж Маунт-Холиок, который окончила в 1902 году. Правила в этом колледже, как и во всех высших учебных заведениях того времени, тоже сильно отличались от нынешних. Если сейчас студенты более или менее свободны и вольны вести частную жизнь так, как хотят, то в начале XX века они подчинялись множеству ограничений. Большинство из них в наши дни представляются абсурдными, а тогда они были призваны воспитывать почтительность, скромность и уважение. Приведу несколько правил из кодекса поведения тех времен, когда Фрэнсис Перкинс училась в Маунт-Холиоке: «Первокурсницы должны молчать в присутствии старшекурсниц. При встрече со старшекурсницей в кампусе первокурсница должна почтительно поклониться. Первокурсницам запрещается носить длинные юбки и высокие прически до экзаменов по итогам семестра». Фрэнсис пережила и ограничения, и неуставные отношения, обычные для таких структур, и стала одной из лучших на курсе студенток. В последний год учебы ее выбрали президентом класса.

Сейчас преподаватели обычно ищут у студентов сильные стороны, чтобы их развивать. В прошлом веке профессора искали недостатки, чтобы исправлять их. Так, преподавательница латыни Эстер ван Диман отметила в Перкинс склонность к лени. Она принялась муштровать нерадивую студентку, чтобы воспитать в ней трудолюбие. Заставляла ее час за часом зубрить спряжение латинских глаголов. Фрэнсис плакала от обиды и скуки, но позже оценила эту строгую дисциплину: «Впервые в жизни я поняла, что такое сильный характер».

Фрэнсис Перкинс увлекалась историей и литературой и слабо успевала по химии. Заметив это, преподавательница химии Нэнси Голдсуэйт заставила ее выбрать химию в качестве профильного предмета. Смысл заключался в том, что, если Фрэнсис удастся добиться успеха в самом трудном для нее предмете, она справится и со всеми трудностями в дальнейшей жизни. Голдсуэйт побуждала Фрэнсис выбирать самые трудные дисциплины, даже если это означало, что в аттестате у той будут средние оценки. Фрэнсис приняла вызов. Голдсуэйт стала ее наставницей. Спустя годы Перкинс сказала на встрече выпускников: «Студенческому уму следует сосредоточиваться на естественно-научных курсах, которые закаляют дух, укрепляют и очищают его, делая из него орудие, которым можно обрабатывать любой материал».

Маунт-Холиок был одним из тех учебных заведений, которые навсегда накладывают отпечаток на студентов. Его роль, в отличие от многих современных университетов, состояла не только в развитии когнитивных умений первого Адама. Он не просто учил думать, не просто подталкивал студенток сомневаться в выдвинутых ими предположениях — он помогал подросткам стать взрослыми: воспитывал самоконтроль, давал студенткам возможность найти новое любимое дело, разжигал в молодых девушках нравственный пыл, давая им понять, что человек пойман в паутину добра и зла и что жизнь — вечная борьба этих двух начал. В колледже студенткам говорили: хорошо прожитая жизнь предполагает участие в борьбе и большая часть жизни самых достойных людей проходит под знаком испытания моральной смелости, в неуклонном противостоянии насмешкам; тот, кто стремится к борьбе, в конечном счете счастливее того, кто гонится за удовольствиями; героем в этой борьбе становится не тот, кто самодовольно устремляется за славой, а тот, который самоотверженно принимает тяжелое призвание. Девушек по­старались раз и навсегда излечить от идеализма, критикуя примитивные проявления сочувствия и ханжеское самопожертвование. Им внушали, что на путь служения встают не по доброте душевной, а из чувства долга и благодарности за дар жизни. Им указывали конкретные способы, как прожить жизнь, полную постоянного героического служения.

За несколько десятков лет сотни женщин из Маунт-Холиок отправились миссионерами в северо-западный Иран, в Наталь[12] в Юго-Западной Африке и в Махараштру в Западной Индии. «Делайте то, чего больше никто не хочет делать; отправляйтесь туда, куда больше никто не хочет ехать», — напутствовала студенток основательница колледжа Мэри Лайон.

В 1901 году президентом колледжа стала Мэри Вулли, одна из первых женщин, окончивших Брауновский университет и ставших богословом. Она написала для Harper’s Bazaar эссе под названием «Ценность университетского образования для женщин», в котором охарактеризовала атмосферу высоких нравственных устремлений, пронизывавшую жизнь колледжа. «Характер есть главный предмет образования, — объявляла она и продолжала: — Истинная объективность требует уравновешенности. Недостаток этого качества часто становится слабым местом в броне, так что хорошие побуждения, высокие устремления и настоящие таланты не достигают цели».

В программе Маунт-Холиок преобладали богословие и классика — Иерусалим и Афины. Религия должна была научить студенток этике заботы и сочувствия, а древние греки — особому пониманию героизма: быть смелыми и непреклонными перед лицом худшего, что может обрушить на них мир. В эссе для Harper’s Bazaar Вулли цитировала философа-стоика Эпиктета: «Жить, вдохновляясь великими истинами и вечными законами, руководствуясь незыблемыми идеалами, — вот что наделяет человека терпением, когда мир от него отворачивается, и спокойствием и чистотой, когда мир им восхищается». Перкинс и Вулли дружили до самой смерти последней.

Фрэнсис Перкинс училась в то время, когда особым влиянием пользовалось движение Социального Евангелия. В ответ на урбанизацию и индустриализацию его лидеры, в том числе Уолтер Раушенбуш[13], отвергали индивидуалистичную, частную религию, которая преобладала в большинстве аристократических церквей. Недостаточно, утверждал Раушенбуш, избавить от греха каждое сердце. Есть еще надличностный грех — несправедливые институты и социальные структуры, которые множат притеснение и страдания. Лидеры Социального Евангелия побуждали слушателей испытывать и исправлять себя ради совершенствования общества. Истинно христианская жизнь, говорили они, это не одинокое существование в молитве и покаянии, а жертвенное служение, предполагающее солидарность с бедными и участие в общем движении, нацеленном на исправление Царства Божия на земле.