Однажды Фрэнсис Перкинс сидела на сцене и наблюдала, как Рузвельт с трудом поднялся на трибуну и оперся на нее дрожащими руками. Фрэнсис поняла, что после выступления нужно как-то замаскировать его неловкие движения, когда он отойдет от трибуны. Она сделала знак женщине, сидевшей рядом, и, как только Рузвельт закончил речь, обе поспешили к нему, словно собирались пожать ему руку, а на самом деле заслонили своими юбками от публики его движения. Они часто так поступали в последующие годы.

Фрэнсис Перкинс восхищалась тем, как благодарно и скромно Рузвельт принимал эту помощь. «Я стала понимать, что имели в виду великие учителя Закона Божьего, когда говорили, что смирение — величайшая из добродетелей, — позже писала она, — и если не усвоить этот урок, то Господь заставит его выучить через унижение. Только так человек может стать истинно великим. Необходимость приближала Франклина Рузвельта к состоянию смирения и внутренней целостности, которые и позволили ему стать поистине великим».

Когда Рузвельта избрали губернатором штата Нью-Йорк, он предложил Перкинс должность председателя Комиссии по делам промышленности. Она колебалась, так как не была уверена, что сможет успешно руководить ведомством. Френсис ответила, что дает ему день подумать об этом и посоветоваться с другими. «Я полагаю, что моя способность к государственной службе намного более применима к законодательной и судебной деятельности департамента, нежели к административной, — объясняла она в записке Рузвельту. — Если кто-то скажет, что назначать меня было бы неразумно или что мое назначение вызовет проблемы, просто забудьте об этом дне… Я никому не скажу, так что вас это ни к чему не обязывает».

Рузвельт ответил: «Это очень благородно с вашей стороны, но я не изменю своего мнения». Он гордился тем, что назначает женщину на столь ответственный пост, тем более учитывая прекрасную репутацию Перкинс на государственной службе. Как отмечал один из его биографов Джордж Мартин, «как администратор она была хороша, возможно, более чем хороша; как судья или законотворец она была необыкновенна. Фрэнсис Перкинс обладала темпераментом судьи и обостренным чувством справедливости во всех ситуациях. Она была всегда открыта новым идеям, однако никогда не забывала о нравственной задаче закона — способствовать благоденствию человечества».

После того как Рузвельта избрали президентом, он предложил Перкинс занять место министра труда. Она снова воспротивилась. Когда во время формирования кабинета пошли слухи о ее возможном выдвижении на этот пост, Перкинс написала Рузвельту письмо, в котором выражала надежду на то, что они ошибочны. «Говорят, вы однажды сказали, что прогнозы газет о том, кто какой пост займет, на 80 процентов неверны. Пишу вам, чтобы сказать, что искренне надеюсь: то, что печатают обо мне, попадает в эти 80 процентов ошибок. Я получила удовольствие от писем, в которых меня поздравляют с назначением, но ради вас и всей страны надеюсь, что этот пост займет кто-то непосредственно из группы организованных рабочих, чтобы прочно утвердить принцип представительства профсоюзов среди советников президента». Фрэнсис Перкинс также вкратце упомянула о своих проблемах в семье, которые, как она опасалась, могли отвлечь ее от работы. Рузвельт написал на обрывке бумаги записку в ответ: «Учел ваши соображения, но не согласен».

Бабушка Фрэнсис говорила ей, что, когда кто-то открывает дверь, надо в нее входить. Так что Перкинс предложила Рузвельту свои условия, на которых она была готова занять пост министра труда. Президент должен был предоставить широкий спектр социальных гарантий: выделить большой объем средств на пособия по безработице, реализовать огромную программу гражданского строительства, принять законы о минимальной заработной плате, ввести программу социального страхования для пенсий по старости и отменить детский труд. «Полагаю, вы не оставите меня в покое, пока я не соглашусь», — сказал Рузвельт. Она это подтвердила.

Фрэнсис Перкинс была единственным членом кабинета Рузвельта, помимо министра внутренних дел, который занимал свой пост в течение всего президентского срока. Она стала одним из ярых поборников «Нового курса». Именно она сыграла решающую роль в создании системы социального страхования. Она активно поддерживала многие программы трудоустройства «Нового курса», такие как Гражданский корпус охраны окружающей среды, Федеральное управление общественных работ и Ведомство общественных работ. Посредством закона «О справедливых трудовых стандартах» она впервые в истории США закрепила размер минимальной заработной платы и необходимость оплаты сверхурочного труда. Фрэнсис продвигала федеральное законодательство о детском труде и страховании от безработицы. Во время Второй мировой войны она выступала против призыва женщин в армию, понимая, что в долгосрочной перспективе женщины выиграют гораздо больше от того, что займут рабочие места призванных в армию мужчин.

Фрэнсис Перкинс научилась хорошо понимать Франклина Рузвельта. После его смерти она написала биографию The Roosevelt I Knew («Рузвельт, которого я знала»), эта книга и сегодня остается одним из самых точных описаний его характера. Как она пишет, на всех решениях Рузвельта отражалось «его мнение, что ни одно человеческое суждение не может быть окончательным. Можно храбро сделать шаг, который сегодня представляется правильным, потому что завтра его можно будет изменить, если окажется, что он не работает как надо». Рузвельт предпочитал импровизировать, а не планировать. Он делал шаг, потом корректировал его, снова делал шаг и снова корректировал. Так постепенно вырисовывались большие изменения.

Такой подход, продолжала Перкинс, формируется у человека, «который в большей степени есть орудие, чем инженер. Пророки Израиля назвали бы его орудием Господа. Нынешние пророки способны объяснять его склад ума лишь в терминах психологии, о которой знают так прискорбно мало».

С этим человеком, который был склонен менять свое мнение и приоритеты в зависимости от того, с кем в последний раз советовался по тому или иному вопросу, Фрэнсис Перкинс выработала специальную тактику общения. К совещанию с президентом она заранее готовила конспект на одну страницу, в котором приводила конкретные варианты решений. Они вместе просматривали этот документ, и Рузвельт отмечал, какой из вариантов предпочитает. Затем Фрэнсис добивалась от него подтверждения: «Вы мне даете полномочия действовать в этом направлении? Точно?»

Обсуждение продолжалось, и Фрэнсис снова возвращалась к его решениям: «Вы уверены, что пункт номер один нужно сделать? А пункт номер два и номер три? Вы понимаете, что мы будем делать то-то и то-то, а такие-то выступят против этого?» Смысл этих повторений был в том, чтобы решение отпечаталось в памяти у Рузвельта. Потом она в третий раз уточняла, помнит ли он, какое решение принял, и понимает ли, кто будет против. «Это вас устраивает? Не передумали?»

Рузвельт не всегда поддерживал Перкинс, когда ей того требовалось. Он был слишком изворотливым политиком, чтобы постоянно оставаться верным своим подчиненным. Перкинс не нравилась многим мужчинам в кабинете министров. В частности, потому, что была склонна произносить длинные речи на совещаниях. В прессе она не пользовалась популярностью. Ее стремление оградить свою частную жизнь от любого вмешательства и страстное желание защитить мужа не позволяли ей ни общаться с журналистами, ни даже расслабиться. Репортеры, в свою очередь, были к ней безжалостны.