– Как кто? Телохранитель, – удивляется она. – Я поеду с тобой. Если бы не ты…

– Тебе… надо… в больницу… – с трудом выдавливаю я. Меня начинает укачивать.

– Я в порядке. Благодаря тебе. Офицер, я баронесса Радецки. Это мой человек. Он меня спас. Я хочу ехать с ним в одной машине.

– …спас…спас…спас, – шепотки окружают меня.

– Скажите, баронесса…

– Идите к черту! Вы что – совсем ополоумели?

– Я только хотела узнать…

– Господи, да уберет кто-нибудь эту дуру!?

– Сэр… сэр… – шепот вырывает меня из сладкой полудремы. – Сэр, это правда, что вы спасли баронессу Радецки? Как это случилось? Сэр, ваше имя будет во всех вечерних новостях! Что вы сделали? Расскажите мне…

Я понимаю, что это шепоток не отвяжется от меня. Меня будут пытать, пока я не умру в этом прозрачном гробу, где так уютно лежится, и гель приятно холодит и пощипывает кожу.

– Я… просто… толкнул… ее…

– Как вас зовут, сэр?

– Капитан… Юджин…

– Фамилия! Назовите свою фамилию, капитан!

– Уэллс…

– Пошла прочь, гиена!

До меня доносится звук смачного шлепка.

– Что вы себе…

Я, наконец, проваливаюсь в сон.

– Шеридан. Шеридан. Что-то знакомое, – вслух думаю я. Говорить без боли необычно и здорово. Я наслаждаюсь звуком своего голоса. Кажется, это слово выкрикивал тот человек в форме уборщика, прежде чем его разнесло на запчасти.

– Планета-колония в восьмом секторе. Экспорт стали, никеля, химических удобрений, кукурузы. Разделена на две зоны влияния. Английская зона – территория «Дюпон Шеридан». Латинская зона первоначально отдана в аренду «Тринидад Стил». В 2369 году противостояние корпораций переросло в военный конфликт при участии Имперских вооруженных сил, – комментирует Триста двадцатый.

– Вспомнил. Со мной служил Пауль. «Зеленая стрекоза». Он там летал. Правда, не очень рассказывать про это любил.

– Подтверждаю. Информация классифицирована как «Строго для служебного пользования».

Некоторое время молча лежу, обозревая кремовый потолок своей палаты. Ничего. Уютненько тут. Слегка скругленные углы и овальное матовое окно делает комнату похожей на отсек круизного лайнера. Только стойка с аппаратурой немного портит картину. Стены наверняка мягкие. И пол. Так мне почему-то кажется. И пахнет здорово. Морем.

– Как ты? – спрашиваю сам себя.

– Структура чипа восстановлена полностью. Диагностика проходит штатно. Свободных блоков памяти…

– Слушай, говори как человек.

– Принял. То есть ясно. Все нормально, чувак. Твое тело тоже в порядке. Твое пробуждение обнаружено. Приближается медицинский персонал.

– Ну и что?

– Прикройся, – только сейчас я обращаю внимание на то, что моя единственная одежда – несколько маленьких датчиков на груди. Одеяло аккуратно скатано и лежит в ногах.

– С каких пор мы стали такими стыдливыми? – ворчу я, разворачивая мягкий рулон. За этим занятием и застает меня появление строгой парочки. Полного высокого мужчины и миловидной чернобровой женщины с белой шапочкой на голове.

Их улыбки заученно включаются на озабоченных лицах сразу же после того, как дверь уходит в стену. Наверное, это очень дорогой госпиталь. Так улыбаться умеют только профессиональные политики. Теперь я знаю, что некоторые врачи – тоже. Улыбки их безупречны и безлики. Точно нарисованы. И еще оба они немного напряжены. С чего бы это? Это ведь меня чуть не разнесло в куски, не их.

– Добрый день, сэр, – говорит мужчина. Женщина приветливо кивает. – Я доктор Шребер. Примите поздравления – в вашем организме не обнаружено никаких необратимых изменений. Операция и курс реабилитации прошли успешно. Вы здоровы, сэр! Всего несколько восстановительных процедур, и вы сможете выйти из этих стен.

– Спасибо, – я, наконец, справляюсь с одеялом и натягиваю его на себя по грудь. Отчего-то мне кажется, что мужчина не договаривает. Парочка смотрит на меня вопросительно, как будто чего-то ждет.

– Я должен что-то сказать? – интересуюсь я.

– Нет-нет, сэр, – поспешно отвечает женщина. – Просто мы должны убедиться, что вы действуете и мыслите адекватно. Мы гордимся качеством своей работы, ведь это госпиталь Святой Агнессы. Дело в том, что в некоторых ваших показаниях есть странности.

– Моя коллега – доктор Гейнц, – вмешивается мужчина, – хотела сказать, что, несмотря на ваше отличное самочувствие, имеются показания диагностического оборудования, трактовка которых несколько… неоднозначна.

И оба они, продолжая демонстрировать безупречные зубы, смотрят на меня вопросительно. Триста двадцатый со смешком подсказывает мне, в чем тут дело.

– Доктор, вы хотите, чтобы я вам таблицу умножения вслух прочитал? Или рассказал в подробностях о событиях последнего года? Может быть, нужно, чтобы я вспомнил штатную инструкцию пилота при взлете с палубы с использованием антиграва?

Парочка переглядывается.

– Ничего этого не нужно, сэр. Все в полном порядке. Мы просто провели с вами небольшой тест, – успокаивающе говорит женщина. И я ясно чувствую их облегчение.

– Сэр, небольшое уточнение. В вашем организме обнаружено большое количество имплантированных устройств. Мы не знакомы с устройствами такого типа и не проводили их диагностику. Не желаете ли, чтобы клиника пригласила компетентных специалистов для проверки ваших вживленных систем? Если желаете, тогда назовите код и модель вашего оборудования.

Я думаю, как бы мне от них отделаться. Что сказать, чтобы они не полезли внутрь меня со всякими тестерами, словно в двигатель какого-нибудь там автоматического пылесоса. Наконец, вспоминаю накрепко заученную волшебную фразу.

– Это закрытая информация.

– Конечно, конечно, сэр. Мы так и решили. Надеюсь, у вас нет претензий к уровню услуг. Наш госпиталь гордится исключительным качеством своей работы, – их отпускает окончательно. Все текущие вопросы решены и они собираются идти в следующую палату, к очередному изделию, прошедшему качественное лечение.

Далось им это «качество»! Они тут на нем просто зациклены. Будто это не больница, а фабрика какая. И сами эти люди больше напоминают мне инженеров, чем докторов. Флотская медичка-коновал, что штопала меня на «Будущем Земли» после посещения Восьмого ангара, вспоминается не в пример более живым человеком, чем эти стерильные манекены в белом.

– Эта вещь была с вами. Вы держали ее так крепко, что нам пришлось применить особые процедуры, чтобы вытащить ее у вас из руки. Руководство госпиталя решило, что она представляет для вас определенную ценность, – женщина осторожно разворачивает белый пакетик и кладет на столик рядом со мной – что бы вы думали? – мою многострадальную коробочку. Сильно испачканную и потрепанную. Она никак не желает вписываться в интерьер стерильной палаты. Так похожа на старый испорченный пищевой брикет из полевого рациона.