заплатить, или даже работником на время перехода до ближайшего населённого пункта за грошовое жалование или вовсе за еду. Хотя, конечно, запреты запретами, но коли есть нужные связи, сбыть пленника можно не то что в Лоориге, но хоть и даже в самой Мооскаа! А у караванщиков наверняка такие связи есть.

А может, чужак пригрозил своим жутким оружием и заставил караванщиков себе подчиняться? Но ведь всякому человеку надо спать, а оружие спящего человека спит вместе с ним. На первом же привале, заснув, проснулся бы чужак уже в цепях.

Нет. Определённо, надо исходить из того, что чужак заранее знал о проходящем в этих краях караване и заранее имел договорённость с его главой о том, что его подберут и доставят вглубь Сатрапии.

Преследовать.

Игорь Рожков, лейтенант

Двинулся я на юг. Почему на юг? Потому что мне в моей хэбэшке и так не жарко, так что двигаться на север желания нет ни малейшего. Восток или запад? Слишком сложно делать выбор. В том смысле, что так и будешь идти день за днём, думая о том, что вот пойди я в противоположную сторону, уже давно бы наткнулся на людей, которые накормят, напоят и в кроватку к сисястой девице уложат. Да и мудрость веков и преподавателей учит нас, что население на юге гораздо более плотное, чем на севере, потому как прокормиться проще, так что на людей там наткнуться шансов гораздо больше… Это, конечно, если ты не в южном полушарии очутился. Ну да пошли они, эти мысли. Начнёшь их думать — вообще с места не сдвинешься. Так что мы пойдём на юг!

Шёл три дня. В первый прошёл всего ничего — километров пять, не более. Сначала надо было «вжиться в ландшафт», да и вообще, инструктора нас обучали, передвигаясь по незнакомой местности, да ещё и на вражеской территории, выбрать самую медленную скорость из возможных, а потом идти ещё медленнее. Сделал пару десятков шагов, внимательно огляделся, выбрал следующий ориентир, дошёл до него, огляделся. Смотреть надо и под ноги, и до самого горизонта. Изучать траву, деревья, небо, землю и конечно же, живность. Приучать свой глаз к местным краскам, характерным особенностям ландшафта и растениям, научившись реагировать на любой нехарактерный для данной местности объект или явление. Вдумчивое такое занятие, почти медитация. Но это, пожалуй, единственно возможная манера поведения в подобных условиях полной неизвестности.

Уже ближе к вечеру сумел добыть местного сурка. Зверь тут был совсем непуганый и едва ли не сам шёл ко мне в руки, так что я, экономя патроны, просто подбил его палкой. Убивать зверушек и даже есть их сырыми нас научили во время тренировок на специальном полигоне где-то на границе с Казахстаном. Но я извращаться не стал и, поскольку там же, на околоказахстанском полигоне, нас приучили всегда таскать с собой источники огня, просто собрал хворост, чиркнул зажигалкой и зажарил зверушку на вертеле. Съел и понял, что жить тут можно. Вот только с водой был напряг, в том смысле, что носить её с собой мне было не в чем и я всегда пребывал в неуверенности, смогу ли найти её в месте ночлега. Это ещё больше сдерживало скорость моего движения.

Так и шёл три дня, и — бинго! Возле ручья, как раз недалеко от удобного схода к воде, наткнулся на костровище. Старое, возможно ещё год или даже более назад тут кто-то останавливался. Вроде и не много, но это уже внушило немало надежды и развеяло множество страхов. В том смысле, что костёр явно разжигали люди, а мудрая история учит нас, что в одну геологическую эпоху люди и динозавры не живут! Ну а главное — что люди тут всё-таки есть, а значит… М-да… Конечно, слышал я, что на земле были народности, весьма гостеприимно встречавшие чужаков — те же вон полинезийцы, говорят, приплывших к ним европейцев и кокосами накормили, и местной кокосовкой напоили, и местных девиц с сиськами как зрелые кокосы им в кроватку положили. Но куда чаще бывало наоборот — в том смысле, что чужаку били морду и обращали в рабство лишь за то, что он чужак, и это в лучшем случае. А могли ведь и того — кокос в жопу запихать, дубиной по голове, и запечь на угольках… Те же вон, полинезийцы, говорят, были людоедами, и Кука скушали не из-за «большо-о-ого уважения», как пел какой-то древний бард, а потому что чужой — он навроде свиньи, не человек, а кормовая база человека.

В общем, если я попал в то же время, что и предыдущие попаданцы, то у нас сейчас на носу век шпаги, мушкета и вроде как просвещения. То есть, режутся между собой как дурные, и на гуманность местных особо рассчитывать не приходится. Но с другой стороны, раз эти предыдущие попаданцы или, вернее сказать, засланцы, тут как-то умудрились выжить, значит, и у меня-то уж точно шанс есть!

Взять ту же девицу, что нам лекции про обычаи и законы разных государств Земли-2 читала. Судя по тому, насколько она в теме, знания свои явно не в библиотеке получила. Ведь даже на самый заковыристый вопрос эта самая Офелия могла дать очень подробный и компетентный ответ. А покажите мне книжку, в которой бы так подробно излагали особенности… ну, допустим, матерной русской речи? А ведь она нам, помнится, целую лекцию прочла о «ругательствах, допустимых в обществе, допустимых между приятелями, допустимых с врагами и не допустимых даже с врагами». Тут ведь тоже, попробуешь использовать чисто наши аналогии — можно нарваться на большие неприятности. Вроде того как петух — у французов символ нации, а у нас — как бы совсем даже нет… Это я всё к тому, что коли эта девица смогла выжить на Земле-2, пройдя даже по таким местам, где используют «брань, не допустимую даже с врагами», то уж мне-то точно сам бог велел выжить и вернуться, я ж вам не девица какая-нибудь.

А для этого, прежде всего, эту самую девицу и её приятеля найти надо. Ведь это я из-за них во всё это безобразие влип. Вот пусть они меня отсюда и вытаскивают.

* * *

А вот на день четвёртый я уже влип гораздо конкретнее. Как раз обходил весьма приятную на вид рощицу и начал делать мучительный выбор — то ли заночевать в ней, то ли использовать остатки светового дня, чтобы пройти