– Ох, блин, – выдохнула я. Маразматичка все-таки настучала директрисе, что я совсем не учусь.

– Вот-вот, – кивнула Антонина Юрьевна. – Сима, ты почему так запустила этот предмет? Галина Валентиновна встала в позу и не хочет ставить тебе тройку за год. У тебя вообще по всем гуманитарным предметам ситуация плачевная. Но история может стать последней каплей. Я не смогу перевести тебя в одиннадцатый…

– Вот жалость-то.

Откровенно говоря, мне было все равно. Тем более в этой гимназии, с такими одноклассниками. Как бы помягче сказать Антонине Юрьевне, что плевать я хотела на одиннадцатый класс? Но директриса смотрела на меня таким жалостливым взглядом, что хотелось под землю провалиться.

– Я что-нибудь придумаю, – наконец сказала она.

– А что тут можно придумать? – пожала я плечами.

– Ты должна постараться подтянуть историю.

– Шутите? За один месяц?

– Галина Валентиновна сказала, что все будет зависеть от того, как ты напишешь годовую контрольную.

– С чего бы мне написать ее хорошо? – усмехнулась я.

– Тебе просто нужно позаниматься. Месяц на подготовку… Этого мало, но можно попробовать.

– Боюсь, я не справлюсь, – попыталась мягко возразить я. Не знаю, что должно было произойти на этой планете, чтобы маразматичка поставила мне хорошую оценку.

– Хотя бы на тройку, Серафима. Этого будет достаточно. Позанимайся с кем-нибудь из ребят.

Я быстро перебрала в уме всех «ребят» и решила, что лучше под поезд прыгну, чем обращусь к кому-нибудь из них за помощью.

По моему выражению лица Антонина Юрьевна поняла, что с коммуникацией у меня все плохо, поэтому вздохнула:

– Ладно, с этим я тоже разберусь. Ну… а отец как?

Вопрос был неожиданным. Я подняла на Антонину Юрьевну удивленные глаза. Хотя в том, что она интересуется судьбой нашей семьи, не было ничего странного. Все-таки Антонина Юрьевна играла не последнюю роль в жизни мамы. Они дружили столько лет… Но обычно мы разговаривали только на школьные темы, избегая всего, что произошло. Поэтому я и удивилась.

– Все так же, – сухо ответила я.

– Вам нужны деньги? – спросила Антонина Юрьевна, заметно при этом смутившись.

Я лишь мотнула головой.

– Смотри, Сима. Дела у тебя идут неважно. Учишься плохо, прогуливаешь занятия. Если вдруг о гулянках отца сообщат соседи и ко мне обратятся из органов опеки…

– Удочерите меня? – внезапно спросила я.

Антонина Юрьевна помрачнела.

– Не шути так, Серафима.

А может, я и не шутила? После нашего разговора остался осадок. И снова я вышла из кабинета Антонины Юрьевны с неприятным чувством невыполненного долга. Будто я не оправдываю ее надежд, хотя, по сути, она мне никто.

И если я думала, что все ограничится лишь этой странной беседой, а в остальном школьный день пройдет хорошо, то я ошибалась. Снова получила двойку на последнем уроке истории, хотя ответила у доски вполне сносно. Если не на четверку, то на тройку – точно. Окончательно разочаровавшись в жизни, уселась за свою парту и закрыла лицо ладонями. Со Стасом я не разговаривала со вчерашнего дня. Петрушин тоже меня игнорировал. Но в конце занятия все-таки склонился ко мне и негромко произнес:

– Сима, будь осторожна. Шандарева с Бурыкиной за тобой все уроки палят.

Со всеми своими неприятностями я даже не заметила этой слежки. Но Стас оказался прав. Как только я вышла из школы, недалеко от футбольного поля меня подкараулили они – Юлька с Дашей и еще парочка девчонок из параллельного десятого. Тогда-то я и поняла, что этот разговор не предвещает ничего хорошего.

Лев

Я проходил мимо корпуса начальной школы, когда услышал со стороны футбольного поля повизгивающий голос Юли Шандаревой.

– Ладно еще палетка, но что мы с фронтальной камерой делать будем?

– Что хочешь, то и делай. Твой же телефон.

– Идиотка, знаешь, сколько новый айфон стоит? Никогда не расплатишься…

– Не буду я ничего вам платить, – распознал я голос Шац. – Ни за телефон, ни за палетку твою долбаную.

– Долбаная здесь только ты, Серафимочка. Даем тебе срок до конца мая…

Я стоял неподалеку от девчонок за редкими голыми кустами, но они меня все равно не видели. Вчетвером выстроились в линию напротив растерянной и рассерженной Шац.

– Да пошли вы… Еще срок мне дают, – огрызнулась Сима. – Овцы!

– Ты кого овцами назвала? – тут же вскипела Бурыкина.

– Тебя в том числе. Блеешь, блеешь… Бээ-бээ!

– Тебе жизни не будет, Шац, обещаем… – начала Шандарева. Тогда Сима, на мое удивление, первой с силой толкнула Юльку в грудь. Та от неожиданности взвизгнула, покачнулась и рухнула на задницу.

– Ну все, тварь, тебе не жить! – проорала Бурыкина и кинулась на Шац. А вместе с ней и еще пара куриц из параллельного вцепились в куртку Симы.

Стоять за кустами и наблюдать, как несколько девчонок дружно избивают другую, было не комильфо. Я тяжело вздохнул и вышел из своего укрытия. Похоже, этой Серафиме нравится впутываться в неприятности.

– Эй, что за дела? – выкрикнул я, быстрым шагом направляясь к ним.

Девчонки прекратили возню и уставились на меня. Шандарева по-прежнему сидела на земле и удивленно пялилась на происходящее, будто сама не понимала, как здесь вдруг оказалась.

– Опять пришел ее защищать? – взвизгнула Даша.

– А вы опять толпой на одну?

– Она первой руки начала распускать! Ее никто и пальцем не трогал. Просто хотели поговорить.

– Ага, только вымогательством занимались, – усмехнулся я. – Бурыкина, ты самая бедная, что ли? Может, тебе денег занять?

– Лева, да иди ты! – зло откликнулась Дашка.

– А ты че ее все время защищаешь? – вклинилась Юля, которая наконец при помощи подруг поднялась с земли и теперь отряхивала задницу. – Вы вместе? Спите, что ли?

Эти идиотки переглянулись и громко заржали. И если мне было на эту шутку плевать, то Шац вдруг побледнела и, схватив с земли рюкзак, ринулась прочь со школьного поля.

– Ну, вы и дуры все-таки, – покачал я головой, глядя на одноклассниц. – Рассказать бы, чем тут занимаетесь.

– Тетечке своей стуканешь?

– Тебе бы стукануть, Шандерва, – сказал я, разворачиваясь.

– Беги, догоняй любовь свою! – захохотали мне в спину.

Связываться с этими недалекими не хотелось. И догонять Шац я не планировал, но все-таки встретил ее за углом корпуса, где учились младшеклассники. Сима сидела на асфальте. Вокруг не было ни души. В это время начались уроки у второй смены.