сказать, что мне жаль. Мы стояли в полной тишине и обнимались. Он выглядел очень взрослым, серьезным. И потерянным.

– Ты как здесь оказалась? – он искренне улыбался, глядя на меня.

– Ну, на поезде приехала, с папой, – я разжала мои объятия, – Можно я не буду ничего говорить? Я просто не знаю, что сказать, Дим.

И я прижалась лбом к его груди и обняла его ещё раз, рук мне не хватило, но я вложила в это объятие всю мою силу.

– Ничего не говори, давай просто посидим как раньше, – он приобнял меня за плечи, и мы пошли на кухню.

Целый час мы болтали о школе и моих одноклассниках, о музыке, я рассказывала, как меня первый раз отпустили на дискотеку, об его универе, о подработке, о Владивостоке, о его новой машине, о том, как он и два его однокурсника сняли квартиру и съехали с общаги. Мы наслаждались нашим общением, я была счастлива сидеть с ним рядом, а он был доволен отвлечься от своих невеселых мыслей. Очень непросто отвлечься, когда все в квартире напоминает о маме и отце.

Я не задала ни одного вопроса о том, что он будет делать, каковы его планы на будущее, где-то в душе я понимала, что ему нужно пережить «сейчас» и «сегодня».

– Ты поел? – я замерла на секунду в ожидании ответа.

Он отрицательно покачал головой.

– Надо вещи с машины принести.

Пока он спускался за вещами, я провела небольшую ревизию на кухне, убедилась, что еды не было. Я нашла банку тушенки, немного картофеля, решила приготовить тушеную картошку.

Когда он вернулся, я уже чистила картофель. Когда мы поужинали, мы уселись на пол перед телевизором смотреть «Терминатора», я устроилась удобней, откинувшись на его грудь, и всё было как раньше – мы валялись на полу, смотрели боевик, смеялись и шутили. Когда он провожал меня до дома тёти, было уже темно, и горящие фонари освещали наш путь, проводив меня до двери, он не стал заходить, и я подумала, что, наверное, он устал от сочувствия и жалости.

На следующий день Лёха с компанией собирался на лыжную базу, я с ними не поехала.

Я оставалась в городе до самого отъезда, и каждый день приходила к Диме и спрашивала, чем мы займёмся сегодня. Иногда мы гуляли, иногда смотрели фильмы по видео, иногда читали.

В тот вечер мы возвращались с катка на центральной площади, каталась я плохо, но мне очень хотелось загадать с Димой желание под большой городской новогодней ёлкой.

Уже стемнело, на столбах зажглась новогодняя иллюминация, и мне было радостно не спешить, а медленно пройти по центральной улице, в свете тысячи маленьких огоньков, втягивая носом морозный воздух и выдыхая облачка пара. Добрый нес мои коньки на плече, а второй рукой держал меня за руку.

̶ Дима, ̶ из тени дома нам навстречу вышла девушка, в которой я узнала Оксану. Она подошла к Доброму, взяла его под руку, второй рукой коснувшись его запястья.

Я опешила, а потом взяла себя в руки и отошла в сторону, чтобы они смогли решить свои вопросы.

̶ Убери руки, ̶ сказал Добрый, аккуратно освободил руку и отошёл на шаг назад.

̶ Нам надо поговорить, Дим, – блондинка не отступала.

̶ Не о чем, ̶ ответил он.

̶ Ты мне нужен, Дим, ̶ она жалобно заглядывала ему в глаза и хватала его за руки.

̶ Не исполняй! Нам не о чем разговаривать, ̶ Дима начал терять терпение, я услышала это в его голосе.

̶ Это из-за неё? – она кивнула в мою сторону, – Ну да, точно из-за неё.

̶ Я всё сказал. И она здесь не при чём. Нам не о чем разговаривать. Мне пора, ̶ он аккуратно убрал её руки, развернулся и пошёл ко мне.

Оксана осталась стоять посреди двора.

– Малая, думаешь, есть жизнь после смерти? – он стоял ко мне спиной и мыл посуду.

– Конечно, есть!

– Почему ты так решила?

– Ну, потому что, если её нет, тогда в этой жизни нет никакого смысла. Это грустно.

– А я не верю, – он закончил мыть посуду и сел рядом. – Нет ничего после. Когда мы умираем, всё заканчивается. Это просто как будто выключают свет, и мы засыпаем без снов. И жить мы остаемся только в памяти близких людей, вот пока о тебе помнят, пока тебя вспоминают, ты живой. Поэтому есть только этот момент, сейчас. Мы живём сейчас. Не имеет значения, что было до этого момента, не имеет значения, что будет после. Есть только сейчас.

– А как же мечты? Ведь если жизнь – это только сейчас, как тогда строить планы, как тогда мечтать о том, что будет? Это же тогда совсем не интересно.

– Я тут документы нашёл, – он как-то странно выдохнул и нахмурился, – Папе я не родной. Прикинь, мы с тобой даже не родственники, – в его голосе было столько сожаления и горечи, – Надо же, он был лучшим, всегда хотел быть как он, а я ему даже не сын.

У меня не укладывалось это в голове, я немного растерялась.

– Да ну, какая ерунда! Ты мой брат, и мы родня. И плевать на какую-то там бумажку. А папа твой самый настоящий был. Да вы с ним похожи были, на одно лицо! – я обняла его за шею. – Покатай меня, большая черепаха!

Я запрыгнула к нему на спину, он послушно встал и стал носить меня на спине по всей квартире, а я комментировала процесс и откалывала шуточки.

Позже мы смотрели «Чужой» с Сигурни Уивер, привычно лёжа на полу, и Дима вдруг внезапно притянул меня к себе и заглянул в мои глаза.

– Давай договоримся, Малая. Здесь и сейчас. Пока мы самые близкие люди друг у друга. Пообещаем друг другу одну вещь.

Я смотрела в его синие глаза и кивала головой. Он продолжил.

– Мы никогда не будем друг другу врать. Какая бы ни была правда, мы всегда найдём в себе силы и скажем её. Мы с тобой обойдемся без обмана.

– Договорились. Я обещаю никогда тебе не врать.

– Нет, надо чтоб по серьёзному. Давай поклянемся на мизинчиках! – и он подмигнул мне и протянул правую руку с оттопыренным мизинцем. Я, еле сдерживая смех, присоединилась к предложению, мы сцепились мизинцами.

– Клянусь никогда не врать тебе, – сказал он.

– Клянусь-клянусь-клянусь, – и я засмеялась. Но тут последовал следующий вопрос, от которого я потеряла дар речи.

– Ты уже целовалась?

– Ну…. Да.

– И как?

– Фу. Мерзко.

– Это