– Он мне не нравился, – добавила я через пару секунд.

Он это запомнил. И как-то вечером, когда мы читали, наш разговор получил продолжение.

– Рин, скажи, почему ты целовалась с тем, кто тебе не нравился?

Внутренне я вся напряглась, что-то мне подсказывало, что отмолчаться не получится, и мы не врём друг другу.

– Он тебя заставил? – спросил он.

– Нет, никто меня не заставлял, – я выдохнула и прикусила губу.

– Малая, что бы это ни было, это не стоит того, чтоб так переживать.

Я собралась я с духом и призналась ему в том, что терзало мой разум и разъедало меня изнутри уже два года.

– Я некрасивая.

– Не понял. В смысле?

– Ну, что непонятного? Не нравлюсь я никому. Некрасивая, – я пожала плечами и тут на моих глазах по-предательски навернулись слёзы, – Тот пацан был единственный, кто захотел меня поцеловать, и он мне не нравился.

– Кто сказал тебе, что ты некрасивая?

– Никто, но я же не слепая.

Дима встал и вышел из комнаты. Я быстро вытерла наворачивающиеся слёзы. Так, никаких слёз. Мне и так было стыдно, что Димка стал свидетелем этой слабости, и я ною как пятилетка из-за того, что не со мной никто не хочет играть.

Он вернулся с зеркалом, сел рядом и повернул моё лицо к свету, чтобы оно полностью отражалось в зеркале.

– Ну, покажи мне, где ты некрасивая, – он взял мой палец и поднес к моему лицу.

Я оттолкнула его руку, отвернулась и разревелась. Он притянул меня к себе, я уткнулась ему в груди и плакала, а он гладил меня по голове, утешая. Когда слёзы закончились, он взял моё лицо руками и начал говорить.

– Я не знаю, почему ты так придумала, где твоя некрасивость, и с кем ты себя сравниваешь в своей упрямой голове. Я скажу, что вижу я. Только не забывай, я пацан и красиво говорить не умею, – он вытер большим пальцем слезинку и продолжил, – Я вижу красивые брови, и я знаю, что они такие, как есть, ты не занимаешься этой фигнёй – сначала выдрать, потом нарисовать. Они упрямые, как ты. И сразу видно, когда тебе что-то не по душе. Умные глаза, большущие и глубокие как космос. Помнишь книжку про Космос, где еще фотографии цветные были? Так вот глаза твои как Земля из Космоса, они как из кристаллов состоят. Как филигрань. И с жёлтым ободком вокруг зрачка, он с лучиками, как Солнце и затмение. А когда ты смеёшься, они блестят. А когда ты волнуешься, что начинаешь кусать нижнюю губу, и это очень трогательно, чёрт возьми. И волосы, пушистые, летом рыжие от солнца. Ты такая… Поцелованная солнцем. А ещё ты умеешь светиться, иногда прям сияешь вся. Ты красивая.

Я слушала его, открыв рот. Я никогда не думала, что он может так говорить. Он и правда восхищался тем, что он во мне видел, и это было искренне, я чувствовала это.

– Правда? Честно-честно?

– Честно-пречестно. Ты красивая. А ещё у тебя ноги длинные. И фигура красивая. Ты ещё меняешься, но поверь, твои одноклассницы с круглыми задницами и вторым размером в четырнадцать лет в двадцать будут выглядеть как тётки.

Он убедительно закачал головой. Я обняла его.

– Скажи ещё раз.

– Ты красивая.

– Красивая как кто?

– Ты как Кейт Мосс, только лучше.

С того момента для меня перестало иметь значение, что же именно я вижу в зеркале, потому что я знала, что во мне видит он.

Тогда я встала, взяла со шкафа его гитару, и, усевшись по-турецки на кровать, дотронулась до струн. Мои руки опять летали как птицы. Это был Eagles «Hotel California».

Глава 4

Июль 1996 года

– Иди сюда, – он притянул меня к себе и коснулся горячими губами моих губ. Целоваться с ним было приятно, эмоции щекотали меня изнутри, и сама мысль, что он целует меня, приносила мне удовлетворение.

Он был высоким, красивым, популярным, и он был моим парнем уже почти два месяца. Очень странно было, что он вдруг предложил мне встречаться. Он был старше и в следующем году должен закончить школу. Мне льстило внимание популярного старшеклассника, и он мне действительно нравился.

Он проводил меня до двери, и я зашла домой. Он был симпатичным. Если детально рассматривать моё отношение к нему, то это было всё. Как человек он не был мне интересен. Вернее, я старалась заинтересоваться им, но ничего не выходило. У нас не было общих тем для разговора кроме ближайших событий и обсуждения новостей об общих знакомых. И если в первый месяц я была поглощена моими эмоциями о том, что он вообще на меня посмотрел, то к середине второго месяца я вдруг поняла, что мне его недостаточно. Его слишком мало, чтобы я могла закрыть мои дыры и чувствовать себя особенной. Что хочется совсем других ощущений. Он был эгоистичным и самовлюбленным ровно настолько, насколько он был привлекательным. Я пыталась оправдывать его в моих же глазах, убеждала себя, что у него наверняка есть какой-то интерес или хобби, которые он от всех скрывает.

То лето, когда мне было пятнадцать лет, выдалось очень жарким. Солнечных дней как никогда было много, солнце на побережье жарило наши тела до темно шоколадного оттенка. Хорошая погода, горячий белый песок, теплое море завладели мной без остатка. К этому были добавлены первые романтические отношения, дискотеки по вечерам, что совсем не оставляло мне времени для мечтаний и планирования поездки, предвкушений долгожданной встречи. Я была юная беззаботная и по уши влюбленная в парня из старшего класса. Лишь изредка уже почти ночью, засыпая, я вспоминала синие глаза и улыбку, и моё сердце замирало при мысли о нём.

Настал август, и зарядили обычные для этого времени тайфуны, когда на побережье штормило, и дождь лил со всех сторон одновременно. И тогда я вдруг засобиралась, меня накрыло предвкушением скорой встречи. Когда дождь прекращался, всё побережье затягивало туманом иногда плотным как молоко. Тогда я брала книгу и уходила на пляж, стараясь не встретить по дороге друзей. Мне хотелось быть одной, мне хотелось мечтать. Я садилась на берегу, обхватывала колени, смотрела на барашки волн, и моё сердце начинало его звать. Туман забивался в мои волосы, крошечные капли воды нанизывались на каждую волосинку, и я закутывалась в плед, мысленно перебирая в голове картинки – удивленно приподнятая бровь,