горизонта и вокруг стало стремительно темнеть, так что пришлось зажечь несколько принесенных с собой факелов, пропитанных особым составом. Гореть они будут часа четыре.

Парис закончил только через два часа. Устало разогнул спину, чувствуя, как в поясницу впиваются тонкие иглы боли. Не обращая внимания на неприятные ощущения, критически осмотрел рисунок, чем-то напоминающий восьмиконечную снежинку с покоящихся на ее лучах небольших кругах. Не удовлетворившись одной проверкой, он напился из фляги, перекусил припасенным копченым мясом и вновь принялся осматривать свое творение. Ошибка недопустима. Те силы, которые будут выпущены на свободу во время ритуала, разорвут на части создателя, только если найдут слабину.

Но нет. Тысячелетний опыт не подвел. Один из древнейших магов все сделал идеально, за все время работы память ни разу не подвела, рука ни разу не дрогнула. Парис обошел рисунок по кругу, от вершины к вершине, раскладывая в круги артефакты. Глубоко вздохнул и затянул древнюю песню на давным-давно мертвом языке. Когда-то очень давно, когда эллины еще были полудикими племенами, на этом языке говорили жители легендарного Тилоса, или Тельмуна, если на восточный манер[1]. Даже поздние шумеры считали песню всего лишь героическим эпосом, воспевающим какое-то полулегендарное сражение, но Парис благодаря духу Основоположника, знал, насколько это не так.

От вливаемой в песню силы грани рисунка начали медленно, миллиметр за миллиметром, наливаться силой, постепенно приближаясь к разложенным на гранях «снежинки» артефактам кланов. Сперва бледный магический свет достиг родного артефакта Париса — небольшого зеркала в изящной позолоченной рамке. Едва круг, в котором лежало зеркало, замкнулся, артефакт стремительно раскалился и, не выдержав воздействия чужеродной магии, расплавился. На его месте возник прозрачный, отдаленно напоминающий человеческий, силуэт, словно сотканный из серого тумана.

Через несколько минут та же участь постигла артефакт клана Смерти, только на этот раз силуэт был бирюзовым. С каждым новым артефактом Парису становилось все сложнее удерживать нити заклинания. Спина взмокла, руки и ноги дрожали, но маг упрямо продолжал напитывать контур силой. В тот момент, когда поток магии достиг последнего круга и чаша магии Жизни обратилась белым силуэтом, Парис рухнул на колени. Ему показалось, что голова не выдержит многоголосого победного крика, звучавшего у него в голове.

Восемь силуэтов, до этого безучастно стоящих недвижимо, синхронно развернулись к центру рисунка. Сделали несколько шагов вперед, оказавшись вплотную друг к другу, а затем еще раз шагнули, беспрепятственно слившись в единое целое.

Парис с трудом поднял глаза, глядя на высокого, полностью обнаженного мужчину. Атлетически сложенное крепкое тело, в котором явно таится недюжинная сила, густые курчавые русые волосы и борода. Глаза человека были закрыты, да и вообще он больше походил на статую гениального скульптора, а не на живое существо.

— Неужели что-то пошло не так? — прошептал Парис и его тут же скрутил приступ нечеловеческой боли.

За всю свою очень долгую жизнь он никогда не испытывал ничего подобного. Казалось, разом сломались все кости, мышцы порвались, внутренности сплющило, а кожу содрали раскаленными щипцами. Чувство оказалось столь сильно, что маг не смог даже закричать, чтобы облегчить свои муки.

В груди зародился безумный рой раскаленных искр. Он рвался наружу, сметая любые преграды, пока не добрался до поверхности. Из груди Париса с победным кличем вырвался сгусток энергии, очень долго ждавший этого момента. Безошибочно определив направление, рванул к застывшему телу и беспрепятственно влился в него.

Едва боль отступила, Парис осмотрел себя. Никаких повреждений. Боль существовала только в его мозгу. Неверяще подняв взгляд, маг увидел, как распахнулись глаза мужчины. Тот несколько раз моргнул, привыкая к давно забытым краскам реального мира и посмотрел на того, кто прервал его тысячелетнее пребывание в сером «ничто».

— Приветствую тебя, Прометей!

— Я узнаю это место. — голос у титана оказался низкий, пробирающий до мурашек. — Не могу не узнать. Слишком много времени провел здесь в страданиях. Кто ты такой?

— Ты не узнаешь меня, повелитель? Я один из тех, кто взял твою силу, обещая когда-нибудь вернуть сторицей…

— Как же, как же. Когда вы, смертные, разорвали мое тело на части, то ваши уста говорили все, что угодно, но только не обещания. Впрочем, прости мои манеры. Пусть вы и не торопились сделать это, но все таки сделали. Прими мою благодарность. Но я не вижу остальных. Зевс добрался до них?

— Нет, повелитель. Прошло слишком много времени. Большинство из нас мертво. Променяли величие и бессмертие на возможность иметь потомство, состариться и умереть.

— Потомство? Это хорошо. Сила не статична и имеет свойство увеличиваться и крепнуть в детях. Думаю, что смогу извлечь из этого выгоду. Но ты сказал, что прошло много времени. Сколько именно?

Парис замялся, но все же ответил:

— Пять тысяч лет.

Золотистые глаза Прометея сверкнули:

— Совсем не торопились. Кто сейчас правит на Олимпе? Все еще мой дорогой двоюродный братец?

— Да, повелитель. Зевс по-прежнему стоит во главе богов.

— Тем хуже для него. Я ничего не забыл и не простил. И в этот раз постараюсь не повторить ошибок прошлого.

— Господин, если мне будет позволено сказать… Возможно, вам стоит затаиться на какое-то время. Допускаю, что мощь может вернуться к вам не сразу…

— В том нет нужды. Обитатели золотых дворцов очень скоро узнают о моем возвращении. — Прометей посмотрел куда-то вверх. — Правда, племянник?

Из крон дубов, растущих на возвышении вокруг плато, раздалась ругань и Прометей метнул возникшее у него в руках золотистый сияющий аркан. Ругань стала сильнее, но титан лишь усмехнулся и потянул магическую уловку на себя, явив на свет вспыхнувших с утроенной силой факелов человека. Или кого-то, похожего на человека.

Парис сразу узнал златокудрого юношу, не успевшего вовремя скрыться. Гермес. Бог торговли, плутовства, разносчик воров. Он с плохо скрываемым страхом взирал.

— Рад тебя видеть, Гермес.

Заарканенный бог зыркнул на Прометея исподлобья и выдавил:

— Я тоже… рад.

— Как-то очень неубедительно для того, кто способен обмануть любое разумное существо.

— Тебя всегда было сложно обмануть, дядя.

— Вот за это я тебя всегда и уважал. Умеешь оценить силы и принять взвешенное решение. Явно унаследовал не от папеньки. Ну-ну, не трясись так. Я не причиню тебе вреда. Наоборот, у меня для тебя ответственное поручение.

— Ты хочешь, чтобы я принес на Олимп новости?

Гермес подумал, что тысячелетия небытия не пошли на пользу разуму дяди.

— Именно. Передай этой шайке, что я вернулся и очень скоро спрошу с них за все былое.

Магический аркан рассеялся и Гермес обрел свободу.

— Я могу лететь?

— Я тебя больше не держу. И вот еще что. Передай лично Зевсу, что на