одетых вышибал, которые, подчиняясь приказу бармена, вежливо, но непреклонно согнали недовольных с насиженных мест, а служки принялись таскать разнообразную еду.

— Любишь отдыхать с комфортом?

Азиз с иронией наблюдал за поднявшейся суетой.

— Не вижу смысла отказывать себе в удобствах. Особенно когда они вполне доступны.

— Так и быть, я выпью с тобой. Но сразу предупреждаю — не потерплю никаких намеков. И мне плевать на то, что ты царь.

Диамед расплылся в широкой улыбке:

— Я давно это уже понял, Азиза. И вполне представляю последствия. Достаточно послушать рассказы воинов, чтобы любые глупые мысли разом выветрились из головы.

Азиз с подозрением взглянул на правителя, но тот лишь искренне и подчеркнуто вежливо улыбался…

Зверски болела голова. Это первое, что ощутил Азиз, даже лежа абсолютно недвижимо. А уж когда он попытался встать, внутри черепа тут же ударил мощнейший колокольный набат. Неизвестный звонарь сил не жалел и на несколько секунд Азиз замер, обхватив голову руками и ожидая, когда этот «колокол» перестанет биться об виски.

Едва боль немного успокоилась, перестав биться внутри раненой птицей, Азиз посмотрел перед собой, ища глазами что-нибудь типа кружки, графина, чарки, бочки. Чего угодно, лишь бы с водой. Во рту пересохло настолько, что попытки сглотить слюну с треском провалились по причине отсутствия последней.

Поблизости искомого не нашлось, зато возле стены напротив стоял изящный невысокий столик, на котором расположились пузатый хрустальный графин и два бокала. Азиз встал с величайшей осторожностью, чтобы ненароком не потревожить успокоившийся «колокол», мелкими шажками подошел к столу и, игнорируя бокалы, надолго припал губами к горлышку, чувствуя, как прохладная чистая вода стекает по пересохшему горлу.

Утолив жажду и осушив графин почти до дна, Азиз наконец понял, что его смущало все время после пробуждения. Отсутствие узнавания. Что это за место и как он тут оказался?

Повернув голову налево, чтобы осмотреться, он почти сразу уткнулся взглядом в собственное отражение в огромном ростовом зеркале. Секунда ушла на осознание простого факта — он стоял возле стола полностью голый. Или голая.

— Какооого…?!

Головная боль разом оказалась забыта. Азиз резко развернулся к огромной кровати и потрясенно уставился на мирно спящего мужчину. Голого мужчину.

— ДИАМЕД!!! — раненым носорогом взревел Азиз и пущенный ее рукой графин с громким звоном разбился о массивное изголовье.

Царь Спарты подлетел на полметра. Резко сел, хлопая ничего не понимающими глазами и пытаясь сообразить, что произошло. Сквозь кровавую пелену ярости Азиз заметил, что осколок графина расцарапал ему щеку и теперь рубиновая капля медленно сбегает к подбородку.

— Ты чего орешь?

В осоловелые глаза постепенно вернулась осмысленность и на лице Диамеда отразилось недовольство.

— Чего ору? Чего ору?!

Азиз едва не задохнулся от возмущения, рванул было к кровати, чтобы вытрясти из ублюдка душу, но на полпути опомнился и, подхватив с пола свои штаны, стал порывисто, с третьего раза попав в штанину, одеваться.

— Почему ты голый? И я тоже? — едва ли не прошипел Азиз, а затем добавил очень тихо, с явной угрозой: — Что вчера произошло?

— Мы сидели в «Свете демократии»…

— Позже!

— Потом я предложил перебраться во дворец…

— Меня не интересует, как мы оказались в этой комнате! — срывающимся голосом перебил Азиз. — Я спрашиваю, что произошло именно здесь, на этой сраной кровати??

— То, что может произойти между мужчиной и женщиной, которые весь вечер приятно проводили время. — Диамед, не понимая, какие тучи сгущаются у него над головой, тоже принялся одеваться.

— То есть… Мы что? Ты меня…?

— Ну да. Вчера ты была не против. Даже больше скажу — инициатором был не я.

Азиз опустился в стоящее неподалеку кресло и закрыл лицо руками. Этого не может быть! Просто не может. Какой позор! Он совершил акт мужеложства с этим отвратительной мразью!

Все потрясения новой жизни в женском теле постепенно наслаивались друг на друга. Копились, словно снежный ком и теперь наконец прорвались наружу. Но не в виде вспышки неконтролируемой ярости или или истерики. Азиз почувствовал, как под ладонями жжет глаза, дал волю чувствам и разрыдался.

Не ожидавший подобной реакции Диамед растерялся, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Затем осторожно подошел и попытался погладить «девушку» по голове:

— В этом нет ничего страшного или постыдного, Азиза. Просто два человека раскрепостились после хорошего алкоголя и занялись сек…

Азиза мгновенно захлестнула волна всесокрушающей ярости и он взмахнул рукой. Вспыхнуло и тут же погасло золотистое свечение индивидуального защитного амулета. Царь не договорил и забулькал, схватившись за горло. Сквозь его пальцы хлынула кровь. Не в силах держаться на ногах, Диамед упал на колени, безумными глазами смотря в ожесточенное лицо ночной любовницы. Хотел что-то сказать, но лишь прохрипел и стал медленно заваливаться на бок.

Маг развеял призрачный клинок, по которому пробегали темно-синие искорки.

— Никто и никогда не узнает о произошедшем. Понял меня, мразь?

Труп некогда одного из самых могущественных людей юга Эллады не посчитал нужным отвечать.

* * *

Для практических занятий Джамал облюбовал широкую, вымощенную камнем площадь в западной части города. В центре площади стояла массивная, метров шесть в высоту, статуя Посейдона. Раньше тут был небольшой храмовый комплекс и люди шли сюда со всей округи, чтобы помолиться. Но после того, как жрецы подчистую проиграли сражение за город и бесславно померли от собственной волшбы, количество прихожан, желающих вознести молитву или подношение олимпийцам, резко поубавилось. А особо упрямым глашатаи доступно пояснили, что отныне площадь закрыта для посещения и стоит обратиться к другим молельным местам.

Данное место Джамал выбрал неслучайно. Постигать новый для себя дар в обращении с водой тут оказалось намного проще. Маг не знал, что было тому причиной — присутствие статуи бога морей или же близость моря, но любое водное заклинание или воздушное, усиленной водой, выходили сильнее, а затрат требовали меньше.

Вирис, оказавшийся вторым сыном главы клана Плойгос и в общем-то неплохим парнем, несмотря на всю свою слащавую вежливость и безупречные манеры, не торопился возвращаться в Трою. Вместо этого он и его Приближенные принимали активное участие в обучении новых союзников, при этом не забывая о себе. Иногда Джамал пытался понять, что именно сподвигло водников на заключение подобного альянса. Ведь видно же, что они вцепились в этот союз словно клещи в дворовую псину. В какой-то момент Джамал не выдержал и спросил напрямую, но Вирис в своей привычной манере ответил напыщенной речью, умудрившись при этом не сказать ни единого важного слова. Дипломат хренов.

Иерофанту не особо нравилась подобная неискренность и порой даже хотелось послать