— Прости. Ты не такая, как я думал. С этими проблемами, которые взвалил на меня покойный Игнасио, совсем потерял голову. Я не хочу, чтобы ты думала, будто бы для меня Санчо — повод прибрать к рукам бизнес и этот дом. У меня достаточно денег на безбедную жизнь. Вилла мне не принадлежит, я только следил за ней, она принадлежит сыну Игнасио, впрочем, как и все остальное. Твоей подруге он оставил совсем немало, поверь мне. Не думаю, что она с тобой поделилась информацией о том, какая сумма лежит на ее счету в банке. Но ей этого мало. Она хочет получить опекунство над мальчиком, и что будет дальше, ты сама понимаешь. Полина, я с тобой так откровенен не потому, что хочу перетянуть тебя на свою сторону, да еще пользуясь незаконными методами, — он усмехнулся, — но я не хочу, чтобы Акулина выиграла процесс. Это будет очень плохо для Санчо. Мы были очень близкими друзьями с Игнасио, и мальчик для меня как сын. Он тяжело переживает смерть отца. И он никогда, понимаешь, никогда не будет счастлив, если над ним получит опеку эта женщина. Она просто бросит его. А меня уже рядом с ним не будет. И… — Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент на террасе появились Олег и Акулина. На лице певицы было приклеено самое доброжелательное выражение, на которое только она была способна. Олег тоже выглядел гораздо приветливее. Видимо, они решили зайти с другой стороны и попытаться решить проблему полюбовно.

— Как ты думаешь, Антонио, для поездки на море не слишком поздно? — спросила она.

— Это сделать никогда не поздно, — ровным голосом откликнулся он.

— Я ужасно хочу! — Она капризно надула свои чувственные силиконовые губки. — Отвезешь меня?

— Почему нет? А твои друзья не хотят искупаться? — Он обратился к Полине, игнорируя Олега.

— Нет, они устали. Им нужно отдохнуть, — быстро проговорила Акулина, бросив выразительный взгляд на Полину, давая ей понять, что их с Олегом присутствие будет лишним.

— Да, я действительно что-то устала. Хочется прилечь, — пробормотала Полина. Разговор с Антонио и его неожиданный поцелуй совершенно выбили ее из колеи. Единственное, чего ей хотелось, так это остаться одной. Только бы Олег снова не заявился. Сейчас это было бы совершенно невыносимо. Но какова подруга! Полина уходила с тяжелым сердцем, прекрасно понимая, что собирается предпринять Акулина. И почему-то была совершенно уверена, что ей это удастся.

— Я зайду к тебе? — спросил у порога ее комнаты Олег.

— Нет! — почти прокричала Полина, сама испугавшись такой резкой реакции.

— Хорошо. Но смотри, девочка, как бы тебе не пожалеть. Ты оказалась меж двух огней.

— Чуть дальше от мулеты — трус, чуть ближе — покойник… — пробормотала она.

— Что? — не понял Логинов.

— Да ничего. Извини, Олег. Я просто ужасно устала. И мне сейчас не до разговоров и не до любви.

— Только что ты с удовольствием беседовала с этим красавчиком. О чем? О корриде? Или о любви? Осторожно, малышка!

— Пока! — Полина махнула ему рукой и захлопнула дверь перед его носом. К счастью, замок на двери в комнату имелся. И она заперлась.

До сих пор ей никогда в жизни не приводилось испытать ничего подобного тому, что она испытала за этот день. Потрясение оказалось настолько сильным, что Полина рухнула на постель, едва раздевшись, и провалилась в тяжелый, тревожный сон. Когда она проснулась, в окно светила луна и оглушающе пахло цветущим садом, где перемешались все ароматы, от магнолии и жасмина до тонкого запаха апельсиновых деревьев. Букет на трюмо прибавлял к этому великолепию свою горьковатую ноту. Голова у нее раскалывалась, и она вышла на балкон, накинув на плечи легкое шелковое кимоно. Полина вдохнула воздух, тягучий и жаркий, и оперлась на узорчатые чугунные перила балкона. И тут она услышала, как внизу, прямо под ее комнатой, заговорили. Она узнала голос Антонио и ломаный испанский Акулины. Наверное, они были в комнате Эредья. Она, понимая, что подслушивать плохо, тем не менее не смогла удержаться.

— Антонио, как ты мог забыть все, что было между нами? — с досадой всхлипнула Акулина.

— А что между нами было? — послышался равнодушный голос Эредья.

— Ты все забыл?!

— Прости, но мне совершенно не хочется вспоминать о моем предательстве.

— О каком предательстве ты говоришь? Я никогда, слышишь, никогда не любила Игнасио!

— Но ты была его женой, а он — моим другом.

— Ведь ты все-таки переспал со мной!

— Я не привык отказывать женщинам. Мой отказ тебя бы оскорбил. Но я очень сожалею о той ночи. Очень. Тогда передо мной стоял выбор. И я, к сожалению, пошел не по той дороге. Такое больше не повторится.

— Но какое это имеет теперь значение? Он мертв, а мы оба живы. И мы можем быть вместе, в конце концов, к чему все эти суды? Мы могли бы оба воспитывать Санчо. Я бы ушла со сцены. Я бы все, что только можно, сделала для тебя. Того, что я не сделала для Васкеса.

— В этом нет никакой необходимости. Прости, но я тебя не люблю. Даже если бы мы с тобой заключили некий сомнительный договор, то разве это было бы тебе нужно? Тебе нужна любовь. А я не могу тебе ее дать. Вот и все. Ты прекрасная женщина, очень красивая, талантливая, умная. У тебя впереди целая жизнь и, надеюсь, счастье. Но не со мной, а с кем-нибудь более достойным. Акулина, дело даже не в том, что я профессиональный матадор и это очень опасная профессия, ты знаешь. Дело в том, что я просто тебя не люблю. Еще раз прости, но мне кажется, ты мне не хочешь поверить. Это для тебя слишком горькое признание. Но пусть оно тебя не оскорбляет. На свете много мужчин, которые готовы не просто любить тебя, но и поклоняться. Зачем тебе я?

— Ах вот как ты заговорил? Хочешь, как у нас говорят, подсластить горькую пилюлю? Значит, ты признаешь, что твоя профессия опасна. Но это значит, что опекун для мальчика ты совсем никудышный! Что с ним будет, если ты погибнешь, как погиб и его отец? Как он будет вновь переживать это? Вы оба, и ты, и Васкес, просто сумасшедшие. Но один сумасшедший уже покойник. А ты — потенциальный!

— Все мы умрем. — Антонио говорил спокойно, но Полине все равно почудилось в его голосе раздражение.

— Конечно! Но когда и как?

— Вот именно. Возможно, я благополучно доживу до старости. Почему нет?

— Ты сам противоречишь себе! — Акулина и не думала сдаваться, в ее тоне слышалась и страсть, которая не имела удовлетворения, и злость.

— Давай закончим этот разговор. Он не имеет смысла.

— Ты увлекся этой девчонкой? Этой маленькой зверушкой? Не ожидала от тебя! У тебя были такие женщины, что она и представить себе не может. Да к тому же она — невеста Логинова. И они уже назначили день свадьбы. Так вот! И не пытайся ее соблазнить.

— Уходи. — Он сказал это твердо и резко.

Полина услышала, как внизу громко хлопнула дверь. Так вот кем ее считает подруга. Мелкой зверушкой. Спасибо, не сказала серой мышкой. Но какая разница? Мелкая зверушка! Полина была в ярости. Она даже сама от себя не ожидала такой реакции на слова Акулины. Значит, вся ее напускная враждебность к Антонио построена на том, что она попросту получила отставку. Может быть, они и притащились сюда именно из-за того, что она не могла смириться с поражением? Может быть, ей вовсе не нужно все это наследство и уж тем более какой-то там чужой мальчишка, которого она и видела-то раз в год по обещанию. Она просто хотела договориться с Эредья, понимая, что ему тоже совершенно не хочется участвовать ни в каких процессах. А как могло бы все отлично получиться! Неужели Акулина все рассчитала? Но почему тогда не держала их в курсе? Ну пусть не ее, Полину, но хотя бы своего адвоката? Не была уверена? А вообще стало ли для нее неожиданным присутствие здесь Антонио, или она прекрасно о нем знала? Все эти вопросы роились в голове Полины, как зловредные, больно жалящие осы. Она вернулась в комнату, достала сигареты и впервые здесь закурила, подумав, что не помешало бы и выпить. Но не спускаться же вниз за спиртным? Хотя почему нет? Так, в столовой, кажется, оставалось вино, и теперь, в этот поздний час, все уже спят, так что никто и не заметит, что она спускалась. Акулина, взбешенная, удалилась в свои апартаменты, и она слышала, как и Антонио запер свою дверь. Значит, она будет одна. Полина поднялась, затушила в пепельнице, сделанной из раковины, докуренную до фильтра сигарету, поплотнее запахнула кимоно и скользнула за дверь. И в коридоре, и на лестнице было темно. Еще не хватало свалиться! Но глаза быстро привыкли к темноте, да и в окна светила бледная луна. Полине показалось, что в углах затаились какие-то призрачные тени, и ей стало не по себе. И зачем она выбралась из комнаты? Она уже проклинала себя за этот нелепый порыв, но отступать тоже не хотелось. Босые ноги утопали в мягком ковре, покрывавшем лестницу, но потом она пожалела, что не надела шлепанцы, потому что пол в коридоре первого этажа, по которому ей пришлось пройти до столовой, был выложен плиткой. Ей снова показалось, что из всех углов выползают черные тени, свиваясь в кольца и вновь распрямляясь. Она вздрогнула. Теперь ей мерещилось, что она слышит какой-то шорох. Но Полина отогнала страх. Видно, и в самом деле у него слишком большие глаза и уши! Нечего придумывать. Решила дойти до столовой за этой чертовой бутылкой вина, так иди! Но пить ей больше уже не хотелось. Разум приказывал вернуться и, успокоившись, лечь спать, но она почему-то упорно шла вперед. Ее темно-синее кимоно сливалось с чернильной темнотой, белели только лицо, руки, ступни. Она сама словно стала призраком в этом старинном доме, спрятанном в апельсиновой роще, слилась с ним. На кимоно в такт ее шагам шевелились розовые фламинго и стебли бамбука. Полина вдруг перестала испытывать страх, она и в самом деле слилась с этой лунной, благоуханной ночью.