– По крайней мере, она не пренебрегала тобой, – сказала Вивиана. – Именно этого мы больше всего боялись – того, что она была негодной матерью.

– Негодность негодности рознь, – сказал Кен.

– Ты учительница, верно? – спросил Расс.

Коринн кивнула.

– Это интересно? – спросил он. – Твоя мать всю свою взрослую жизнь преподавала. У нее не было необходимости работать, но ей нравилось учить детей, и она не хотела бросать работу.

– Мне тоже нравится эта работа, – сказала Коринн.

– А на следующий год она займет более высокую должность и будет готовить учителей по программе обучения чтению, – похвастался Кен. – А пока она пытается обуздать свой страх перед дорогой.

– Я справляюсь, – сказала она. Ей хотелось, чтобы он прекратил подшучивать над ее страхами в присутствии ее новообретенных отца и сестры. Сама она значила больше, чем ее страхи. Кори поняла, что Кен всегда концентрировался на них. Ему нравилось считать себя ее спасителем.

– Для того чтобы повзрослеть, ей пришлось порвать с матерью, – добавил Кен.

– Как понимать, что ты порвала с ней? – спросил Расс.

– Мы… в сущности, отдалились друг от друга, – сказала она. – За последние несколько лет мы почти не разговаривали. Она приехала сюда вместе с моим отцом… с Джеком… как раз перед тем, как ее арестовали, чтобы рассказать мне все, и на самом деле мы впервые за долгое время поговорили. – Кори содрогнулась, вспомнив о том вечере. – Возможно даже, что она была слишком доброй матерью. Чересчур заботливой. Она не давала мне свободно дышать, и даже мой психотерапевт сказал, что я должна на некоторое время порвать с ней.

Расселл молчал, и Коринн подумала, что слово «психотерапевт», так часто звучавшее в доме Эллиотт, в их семье, возможно, было под запретом.

– Ладно. – Расселл заерзал на стуле и тяжело вздохнул. Ей показалось, что в его глазах снова блеснули слезы. – Прости меня, Коринн. Я чувствую себя так, будто что-то упустил. Будто бы я сделал не все для того, чтобы спасти тебя.

– Папа, что ты мог бы сделать? – Вивиана посмотрела на Коринн. – Он всегда спрашивал себя: «А что, если бы…» – сказала она. – Что, если бы он тем вечером забрал маму из университета? Что, если бы…

– Я не хотел, чтобы она заходила на парковку поздно вечером, – сказал Расс, – но она всегда утверждала, что я говорю глупости. Она говорила, что я попусту беспокоюсь. И потом, если бы я сразу же согласился отменить смертный приговор той девушке, возможно, они освободили бы Жене…

– Ты не мог этого сделать, папа, – возразила Вивиана. – Ты не мог уступить террористам такого рода, иначе ты позволил бы им похищать других людей и добиваться своего.

– Просто я жалею о том, что не уберег вас. – Наклонившись вперед и уперев локти в колени, Расселл, сидя в кресле, не сводил глаз с Коринн. – Я мог бы воспитать тебя так, как следовало.

– Я думаю, все устроится, – сказала Вивиана так, словно она ее хорошо знала.

Коринн думала о том, как они с Вивианой похожи: когда сидят вот так рядом, их можно принять за близнецов. Они сидели так близко друг к другу, что ее волосы спутались с волосами сестры.

– Я… – Расс снова потянулся к портфелю и вынул оттуда тонкий белый конверт. – Я хочу, чтобы ты взяла это, – сказал он, делая несколько шагов по комнате по направлению к ней. – Я понимаю, что это не восполнит всех потерянных лет, но я должен был послать тебя в одну из лучших частных школ, как это было с Вивианой. Ты сама выбрала бы себе университет. Поэтому я хочу отдать тебе вот это. И делаю это с благословления Вивианы.

Вивиана кивнула.

– Именно так, – сказала она.

Коринн открыла конверт и увидела в нем чек на свое имя на триста тысяч долларов.

Она почувствовала, что кровь отлила у нее от лица.

– О нет, – сказала она. – Я не могу этого взять.

– Ты должна взять, – сказал Расс. – Пожалуйста, пусть тебя это не оскорбляет. Я знаю, что ты работаешь учительницей и твой… а Кен – репортер и вы вполне способны прокормить себя. Дело не в этом. Это…

– Я всегда училась в частных школах, – сказала Вивиана. – А потом в колледже Сары Лоуренс и в магистратуре. То же самое папа сделал бы и для тебя.

– Просто мне не… я неловко себя чувствую, – сказала Коринн.

– Прости, – сказал Расс. – Нужно было подождать, прежде чем отдавать тебе это. Просто я… я хочу дать тебе все, что могу. – Он улыбнулся, глядя на нее добрыми глазами. – Подумай о деньгах, – сказал он. – Ты не обязана брать их прямо сейчас. Просто знай, что они твои, независимо от того, хочешь ты этого или нет.

– Спасибо вам, – сказала она. – Это так великодушно с вашей стороны.

Мужчины оставались в гостиной, пока Вивиана помогала ей накрывать на стол.

– Мне не хватало тебя, – улыбаясь, сказала Вивиана. – Я знаю, что ты росла вместе с сестрой и вы вместе занимались самыми обычными делами, например вместе накрывали на стол. – Она кивнула на корзинку с круассанами. – А у меня такого никогда не было, и я знаю, что мне этого не хватало. Хотя я была очень маленькой, когда мама была беременной тобой, я фантазировала о том, что мы с тобой будем делать. Они даже позволили мне выбрать для тебя имя.

– Как же меня должны были назвать?

– Лара, – сказала она.

Коринн попыталась представить, что всю жизнь живет с таким именем.

– Красивое, – сказала Кори. Она хотела вернуться на кухню, но Вивиана схватила ее за руку.

– Ты должна знать кое-что о папе, – сказала она. – Он похож на многих других мужчин. Он, в сущности, не умеет выражать свои эмоции, поэтому выражает их с помощью денег. Подарков. Мы думали, что ты умерла, и мы так рады, что ты жива, поэтому он хочет подарить тебе целый мир. Он не знает, как еще показать тебе, что он любит тебя.

– Он меня даже еще не знает, – сказала Коринн.

– Неважно. Ты – его дочь. Для него этого достаточно.

Они отдали ей несколько фотографий Женевьевы, чтобы она хранила их, и Коринн, не в силах отвести глаз от Женевьевы, положила их на стол рядом со своей тарелкой. Расс рассказывал о том, как впервые увидел свою будущую жену. Он сопровождал в танцевальный клуб другую девушку, но не мог оторвать взгляда от Женевьевы. На ней было платье ярко-синего цвета, и благодаря ему и ее рыжим волосам он легко находил ее в любом месте зала. Его собственная дама обиделась на него из-за его внимания к Женевьеве. На следующий день он позвонил Женевьеве и попросил ее о встрече. Их первое свидание было в кинотеатре, где они смотрели «Полуночного ковбоя»[23] и она безутешно плакала. Он взял ее за руку, чтобы она успокоилась, и понял, что хочет быть рядом с этой женщиной, которая так искренне выражает свои эмоции.