В письме генералу Глазенапу (12 августа) Савинков обосновывал это, ссылаясь и на мнение польских политиков, и на позиции Булак-Балаховича и графа Палена. Перемены в русско-польских отношениях приветствовались, в частности, первым премьер-министром независимой Польши, знаменитым пианистом и композитором И. Я. Падеревским. Как писал Савинков, польские «весьма многочисленные правительственные и общественные круги если и допускают возможность Русско-Польского соглашения, то при непременном условии определенно демократического лица и определенно демократической программы Русского Правительства, и если не возражают открыто против Русских формирований в Польше, то потому, что маршал Пилсудский разрешил их, явился порукой демократического их направления». Вследствие этого, например, отряд Булак-Балаховича, как «предоставивший достаточные гарантии своей демократичности», получал приоритетное снабжение перед частями Глазенапа, считавшегося «реакционером» и «германофилом». Не отрицая важности подчинения всех частей единому командованию, Савинков отмечал, что, помимо сугубо «политических» причин, Булак-Балахович и Пален не намерены подчиняться Глазенапу.

В результате Глазенап, полагая, что в сложившихся условиях его деятельность в Польше теряет смысл, и сославшись на указание генерала Врангеля об отправке в состав Русской армии «вверенного ему отряда», выехал в Крым 23 августа. Отряд остался в Польше. Полковник Долинский временно взял на себя командование частями в Скальмержицах, а с 28 августа начальником отряда (приказ № 785 российского военного представителя в Польше) был назначен также бывший «северо-западник» генерал-майор Л. А. Бобошко. К этому времени было окончательно получено согласие на получение пополнений в состав отряда из числа «военнопленных и добровольно переходящих красноармейцев». Савинков считал необходимым сформировать уже «три регулярных отряда (трех родов оружия)». С точки зрения военной и политической целесообразности «присутствие русского отряда на польском фронте было бы очень велико… Спаянная кровью… в общей борьбе пролитой, боевая дружба русских частей и славной Польской армии могла развиться, расшириться и положить крепкое основание будущему Русско-Польскому сближению, столь необходимому для существования обоих народов»[376].

Однако в условиях намечавшегося «раскола» между «отрядами» Бобошко и Булак-Балаховича единственным выходом, в целях сохранения «единства русского фронта в Польше», оставалось признание Верховной власти Врангеля – не только в военном, но и в политическом отношении. 27 августа 1920 г. Савинковым была отправлена телеграмма Врангелю, означавшая его «окончательное признание и подчинение» Правителю Юга России: «Как председатель Русского Политического Комитета в Польше, формирующего русские отряды на территории Польской республики, заявляю, что признаю Вашу власть и готов Вам подчиниться»[377].

Заявление о признании общности целей с Врангелем вполне вписывалось в контекст программы создания единого антибольшевистского фронта, проводимой Врангелем в 1920 г. «Мы, русские патриоты, без различия партий – монархисты, республиканцы и социалисты – видим в Вас носителя Русского Национального флага. Мы желаем Вам и Вашей доблестной армии много успеха в доблестном деле освобождения Родины от большевиков. Мы с напряженным вниманием следим за Вашими продвижениями вперед, радуемся Вашим победам и гордимся славой Вашего оружия. Каждый из нас готов всемерно содействовать Вам и положить свои силы на служение родной земле!» 11 сентября 1920 г. Савинков вторично подтвердил факт объединения «всех русских частей» в Польше под «общим руководством генерал-лейтенанта барона Врангеля», заявив об этом генералам Бобошко и Махрову. В ответ на «признания» Савинкова (телеграмма от 8 сентября 1920 г.) Врангель отвечал, что «приветствует объединение всех русских антибольшевистских сил, борющихся против общего врага», но в то же самое время, «считая раздробление сил вредным и руководствуясь соображениями стратегического свойства», Главком считал «необходимым сосредоточить на здешнем (советско-польском. – В.Ц.) фронте все боевые элементы, желающие и могущие быть направленными в Крым». 21 сентября 1920 г. Врангель ответил, что тексты телеграмм им получены и он «приветствует деятельность Б. В. Савинкова на пользу Русского дела и высказывает уверенность, что он с прежней энергией будет привлекать новых бойцов за Русскую Государственность»[378].

В середине августа, в ходе успешного для Войска польского «Варшавского сражения», от Пилсудского поступила директива о незамедлительной отправке на советско-польский фронт всего отряда из Скальмержиц. 7 сентября 1920 г. польское военное министерство подтвердило важность «легализации русской политической и военной деятельности на территории Польской Республики». В письме министру Соснковскому Савинков заявил, что, несмотря на «недостаток снабжения», отряд во главе с генералом Бобошко «стремится выйти на фронт» для того, чтобы «сражаться против большевиков совместно с польскими войсками»: «В тот день, когда Польская Главная Квартира прикажет, Отряд беспрекословно выйдет на фронт». Польские инициативы способствовали планам Врангеля, нацеленным на развитие наступательных операций против РККА в Северной Таврии. По признанию Главкома, он «принимал все меры, чтобы убедить французское и польское правительства в необходимости продолжения поляками борьбы или хотя бы затягивания намечавшихся мирных переговоров с тем, чтобы, воспользовавшись оттяжкой части красных войск на польском фронте, пополнить и снабдить мои войска за счет огромной, захваченной поляками добычи, использовав как боеспособные части перешедших на сторону поляков и интернированных в Германии большевистских полков, так и захваченную победителями материальную часть. Из задержавшихся в Польше остатков отряда генерала Бредова, отрядов Булак-Балаховича и полковника Пермикина и русского населения вновь занятых поляками областей я предлагал сформировать в пределах Польши 3-ю Русскую армию. Я предлагал объединить командование польскими и русскими войсками в лице французского генерала с тем, чтобы при нем состояли представители наших и польских армий».

В Париже Маклаков, убежденный сторонник сотрудничества с Польшей, предпринимал усилия по налаживанию взаимодействия с военными и политическими кругами Франции. Препятствиями для «политического соглашения» были как «желание многих поляков заключить мир, так и вопросы материальной помощи для продолжения войны». Тем не менее переговоры, в том числе и с маршалом Фошем, проводились. В телеграмме в Крым 30 августа 1920 г. Маклаков признавал, что «соглашение с поляками возможно, отложив вопрос об окончательных границах, но сейчас же согласившись на определенный способ мирного разрешения этого спора уже по восстановлении России, т. е. на арбитраж или плебисцит». 14 сентября 1920 г. Главноуполномоченный Главнокомандующего Русской армией в Париже генерал-лейтенант Е. К. Миллер доносил в Крым, уже более конкретно, ссылаясь на письмо Фоша премьер-министру и министру иностранных дел А. Мильерану, о том, что предложения Врангеля принципиально поддерживались и говорилось о готовности провести в Париже «под председательством французов военное совещание представителей Польши и России о плане совместных военных действий» и заключить русско-польское соглашение при посредничестве Франции (эту же информацию подтверждал в телеграмме Нератову Маклаков 15 сентября 1920 г.). Имели значение и личные контакты. М. Палеолог, будучи послом Франции в России, был хорошо знаком с Кривошеиным. Струве был знаком с Э. Пети, начальником канцелярии Мильерана, женатым на русской эмигрантке – С. Г. Балаховской[379].