– А вас это удивляет?

– Еще бы… Вы ведь в отпуске.

– Про отпуск я вам рассказывал.

– И все же…

– Каюсь, не будь вы такой красавицей… – Он вновь засмеялся, а я спросила:

– У вас здесь много знакомых?

Он чуть помедлил с ответом.

– Никого.

Мы сидели напротив друг друга, взгляд, устремленный на меня, был кристально чист, а между тем парень врал. Или нет?

– Я вас видела недавно. Вы разговаривали с Татьяной.

– А-а, – улыбнулся он. – Я приехал полчаса назад, вас не застал, вот и решил заглянуть к соседке. Обстановку разведать. Сдуру ей свое удостоверение показал, ну, и нарвался. Все грехи местного начальства мне припомнили. И участкового днем с огнем не сыщешь, и воды на полив не хватает… зимой отопление плохо работало, потому что вокруг домов понастроили. Я пытался объяснить, что обращается она не по адресу, но не преуспел.

Он продолжал говорить, а я гадать: правда это или нет? Похоже, что правда. Выглядит вполне искренне, в глаза смотрит… И все же… «Он полицейский, – напомнила я себе. – Его-то ты в чем подозреваешь?» Если б не реакция Лебедева на мое появление в кабинете… В тот первый раз, занятая размышлениями, отчего он лил кипяток себе на руку, я его даже не рассмотрела как следует, а теперь могла убедиться, что выглядит он очень неплохо. На полицейского, кстати, совсем не похож. Если только чуть-чуть. Шатен с короткой стрижкой, ярко-синие глаза, такие бы девушке очень подошли, темные брови, и ресницы тоже девчачьи. И улыбка у него хорошая, а вот взгляд печальный. Даже когда улыбается. Взгляд человека, много пережившего. «Не выдумывай, – одернула я себя. – Мент как мент, ничего особен- ного».

– Мне соседи сказали, до меня этот дом арендовала девушка, – тихо произнесла я. – Ее убили. – Он отвел глаза и шумно вздохнул. – Вы об этом что-нибудь знаете?

– Убили ее не здесь, – пожал он плечами. – Не стоит вам…

– Убийцу нашли?

– Расследованием убийств занимается Следственный комитет. Скажите, зачем вам понадобилось арендовать этот дом?

– Я же объяснила…

– Да, ваш проект… Не обращайте внимания на болтовню соседей. – Он поднялся и добавил торопливо: – Спасибо за чай.

– Вы ее когда-нибудь видели?

– Кого? – не понял он.

– Девушку, которую убили?

– Яна… – Он вроде подбирал слова. – Наверное, на вас произвел впечатление рассказ соседок, но… на свете есть куда более интересные вещи, чем убийство. – Он направился к двери, а я сказала ему вдогонку:

– Будете рыбачить в здешних краях – заходите.

Убедившись, что Лебедев ушел, я принялась готовить обед, который, судя по всему, должен был стать ужином. Потом накрыла стол на веранде, поела с аппетитом и подумала: а не навестить ли Нину? Моя навязчивость вряд ли придется ей по душе. О художнике можно расспросить позднее, это не к спеху.

Время шло. Стемнело, а я продолжала сидеть на веранде, пока комары не начали донимать. Пришлось вернуться в дом. По телевизору показывали «Крестного отца», я с удобствами расположилась в кресле, и тут что-то грохнуло на веранде. Я убавила звук телевизора и прислушалась. Тишина. «Может, там стул упал? – подумала я. – С какой стати ему падать, если ветра нет?»

На веранду я все-таки отправилась. Стулья по-прежнему на своих местах. Я включила свет и вот тогда обратила внимание на скомканную газету, что лежала на полу. «Откуда она здесь взялась?» Наклонилась с некоторой опаской, в газету был завернут булыжник внушительного вида. Это что ж, мне его в окно пульнули, но промазали? «А зачем в газету заворачивать?» – озадачилась я, а надо бы подумать, зачем кому-то булыжниками швыряться.

Камень самый обыкновенный, я вертела его в руках, всерьез надеясь обнаружить на нем тайные письмена, и даже слегка огорчилась, что их нет. Расправила смятую газету, одно из тех бесплатных изданий, что ежедневно бросают в почтовый ящик. Перевернула ее и ойкнула. Поверх печатного текста кто-то наклеил заглавные буквы, наверное, из той же газеты.

– «Убирайся отсюда, не то сдохнешь», – прочитала я, таращась на клочок газеты в своих руках в большом недоумении.

Не знаю, чего добивался тот, кто отправил это послание, наверное, рассчитывал меня запугать. Но ничего похожего на страх я не чувствовала, по крайней мере в ту первую минуту. Недоумение – да, а еще злость, к ним примешивалось подозрительное чувство удовлетворения, потому что выходило: я на верном пути, не зря потратила деньги на аренду. Путь-то, может, и верный, но блуждаю я в потемках. Кому вздумалось меня запугивать? А главное, с какой стати?

Мне по-прежнему ничего не известно о Виоле, все мои достижения в этом смысле совершенно ничтожны, и вдруг угрозы. Неужели того факта, что я поселилась в доме, да еще невинного разговора со старушками достаточно, чтобы кто-то всерьез забеспокоился?

Я вернулась в кухню, заварила чай покрепче и опустилась в кресло. Тело Виолы нашли неподалеку отсюда, но туда ее могли доставить уже мертвой. Где совершено убийство, я не знаю. А если все-таки здесь, в доме? Я поежилась, точно от холода. Захотелось включить свет во всех комнатах, а еще сесть в машину и уехать.

– Ну уж нет, – покачала я головой.

Прихватив фонарик (его я обнаружила, обшаривая дом в поисках вещей, оставленных Виолой), я вышла на улицу. Дорогу в этом месте освещал свет из соседних окон, но стоило мне свернуть, как мир погрузился в темноту.

Я шла вдоль забора арендованного дома, освещая себе дорогу фонариком, и вскоре нашла то, что искала: обычный деревянный ящик, перевернутый вверх дном. Его использовали для того, чтобы приподняться над забором. Еще вчера его здесь не было, а вот сейчас появился. Некто подошел со стороны леса, рассчитывая, что в темноте его не заметят… Швырнуть камень через забор, чтобы он угодил на веранду, не так легко. Хотя для мужчины, например, это не проблема. Но если воспользовались ящиком, значит… значит, метателем булыжника могла быть женщина и даже ребенок. Я взобралась на ящик, подхватив с земли камень, и попробовала зашвырнуть его на веранду. Он ударился об ограждение, а я кивнула: особой меткостью я никогда не отличалась.

Выбралась на дорогу, но возвращаться в дом не стала, отправилась дальше по улице. Вечер выдался душным, мошкара кружила в свете фонаря. Уже через несколько минут я была возле дома Алекса и смогла любоваться тем, как он сидит в кресле-качалке на своей веранде. Качалка чуть поскрипывала, мутный оранжевый свет, лившийся из французского окна, придавал этой идиллической картинке какую-то угловатую колючесть в стиле Тима Бертона.

– Я думал, ты появишься гораздо раньше, – усмехнулся Алекс, наблюдая за моим приближением.

– А как же девичья гордость? Я боролась с ней до последнего.

– Уверен, это была легкая победа.

Я облокотилась на балюстраду в трех шагах от него и сказала: