из письма, что их отец был большим художником слова и только, он не был умным, но безгранично тщеславным и властным. «Я считаю вреднейшими писателями нашей „цивилизации“ Руссо и за ним отца, ибо она они были неискренними и говорили не то, что думали в глубине души». Если Руссо принес человечеству наибольшее зло, то на втором месте после него стоит Толстой, хоть он и желал людям добра. Обвинения в адрес Толстого нам хорошо известны – но почему Руссо? Между строк в текстах Lungarno обнаруживается мысль, что тезис Руссо «человек по природе добр» Лев считает опасным упрощением. Лев не одобряет рассуждения француза об упадке цивилизации и его негативное отношение к искусству и науке. Он не может простить Руссо и за то, что тот был одной из движущих сил французской революции. И не поддерживает мнение Руссо о том, что с детьми следует говорить о религии только после того, как им исполнится восемнадцать лет. Поэтому наиболее подходящим местом для Руссо будет, разумеется, ад.

Более приятная тема – дети и внуки. Лев пишет Сергею, что внуки великолепны и растут в здоровых сельских условиях. Один из пяти, по мнению Льва, вырастет выдающейся личностью. Его зовут Петр Толстой, и ему год. Петер Толстой станет фермером и экспертом Национальной ассоциации земледельцев Швеции.

В конце августа Лев переезжает к Пале в Хальмбюбуду. Его чтение в этот период – вышедшая недавно в Москве четвертая, последняя часть дневников матери, где рассказывается о событиях 1910 года. В тексте встречаются неприятные моменты, касающиеся роли Льва в драме, но в целом записками матери Лев удовлетворен. Поступить иначе он тогда не мог. Так ему кажется.

Приходит осень, заканчивается виза, Лев должен вернуться в Париж. Жизнь там стала дороже. В начале ноября Лев сидит в привычном кафе, пьет утренний кофе с сухариком, листает газеты и пишет Ките. Рука тревожно дрожит. Лев чувствует себя несчастным, нервы сдают, денег нет. Он отправил две статьи в Америку в надежде на гонорар. Как, к слову, обстоят дела со скульптурой Толстого, которую он оставил в Швеции в 1918-м? Её продали? В конце месяца Лев рассчитывает на помощь Татьяны, но сейчас, чтобы прожить день, ему нужна поддержка Киты. Может быть, и Паля пришлет ему небольшую сумму? Деньги приходят, Лев благодарит.

Первого декабря Лев снова выходит на связь. Теперь ситуация видится ему не такой мрачной. Через пару недель он поедет в Италию, виза уже ждет его в итальянском консульстве. Нужно также обновить нансеновский паспорт, который он получил как беженец без гражданства. При определенном удаче визит в Италию поможет ему пережить зиму. А если бы сейчас он получил из Швеции двести франков, он наверняка смог бы дотянуть до лета. Если повезет, он никогда больше не попросит о помощи.

«Можешь телеграфировать это Пале и Пете», – оптимистично добавляет Лев.

Манеры парижского апаша

В январе 1937 года долгожданный визит в Италию наконец становится возможным. Татьяна и Танечка оплачивают железнодорожные билеты, Кита – визу, удостоверение личности и новый нансеновский паспорт. На это уходит как минимум пятьсот франков.

Лев размещается у сестры недалеко от терм Каракаллы. В данный момент он счастлив. В Италии, где царит логос, он мог бы остаться навсегда. Для художников здесь много работы. Льву хорошо, но Татьяна видит ситуацию иначе. Сергей снова становится для нее исповедником:

А несчастный Лëва мечется, ищет удовлетворения своих потребностей, всем завидует и занят и интересуется только собой. Мне приходится скрывать моих знакомых от него, потому что он или надоедает им своими бессмысленными разговорами, или выпрашивает деньги. Он придумал бессмертие: это очень просто – надо всегда двигаться навстречу солнцу. Отца он бранит направо и налево и говорит, что он его стыдится. Часто, когда его спрашивают, родственник ли он Льву Николаевичу, – он отрекается. Это мое больное место, мой вечный крест. Потому что я не могу не жалеть его – он ужасно жалок и одинок; все от него бегают, денег у него нет, а аппетиты огромные.

Лев, со своей стороны, видит, что Татьяна изменилась. Стала молчаливее, печальнее, в каком-то смысле погасла. То, что на настроение сестры может влиять его присутствие, не приходит ему в голову. Бóльшую часть времени Татьяна занимается благотворительностью. Она часто навещает дочь на ферме Альбертини.

Комната у Татьяны не отапливается. Лев сидит в халате, шляпе и теплой обуви. В его временной мастерской тоже холодно и сыро. Два бюста заказаны одним видным лицом. Работа занимает его почти четыре месяца. Гонорар должен быть хорошим. Но больше всего Льву нравится сидеть в легендарном Caffè Aragno, где встречаются журналисты, художники и писатели. Тарелка спагетти, бокал молодого вина, апельсины, цветы, солнечное небо – что еще можно желать? Лев проводит здесь время, листая свежие тома полного собрания сочинений Толстого. В нем масса интересного, жаль лишь, что сведения о самом Льве неточны или даже лживы. Может, ему стоит начать писать роман? О жизни и борьбе человека в современном мире? Но идею приходится отложить. Если и писать что-либо, помимо мемуаров, то об устойчивом мире во всем мире. Это сейчас его самая главная задача.

В конце апреля работа над бюстами завершается. Татьяне нравится результат. Поскольку гонорар задерживается, Лев вынужден попросить у Киты еще двести франков: в первую очередь – на текущие расходы, а кроме того, ровно столько он должен сестре. Ситуация снова безнадежна, будущее мрачно, а одиночество тяжко. Лучше всего все-таки переехать в Швецию. Но что по этому поводу думают его дети? Он просит Киту прозондировать почву. Обузой Лев быть не хочет. Единственное, что ему нужно, это безопасность и возможность в тишине и спокойствии работать над своими книгами. Он мог бы пожить пару лет у Пети? А что на это скажет Паля? Хальмбюбуда – серьезная альтернатива?

Оставаться в Риме дольше нельзя. За четыре месяца терпение Татьяны достигает критической точки. Не помогает даже то, что в последние недели Лев живет в пансионате. Сергей снова читает об испытаниях сестры. Татьяне приходится постоянно следить за собой, чтобы не обидеть Льва. Всем, кто только готов слушать, он рассказывает дурные вещи об отце. В итоге ей пришлось установить границы: отныне Лев может приходить к ней только при условии, что не скажет об отце ни одного слова.

Когда у Льва нет денег, Татьяна дает ему взаймы, и он идет кутить в какой-нибудь роскошный римский ресторан: «И я мучаюсь ужасно: платить