платьем — сшили, пока я путешествовала в Эори. Приближалась весна, поэтому мы с портнихой остановились на ярко-розовом шёлке с тёмно-фиолетовой вышивкой. Я невольно улыбнулась, увидев эту вышивку, и сразу решила: стоит надеть его, когда ты наконец-то приедешь в Даррендорф.

А в то утро я попросила принести платье попроще — из привычной шерсти, выкрашенной в тёмно-лиловый цвет. На спине его зашнуровали золотистым шнурком, манжеты застегнули с помощью серебряных пуговиц. Несмотря на кажущуюся скромность, платье неплохо свидетельствовало о моём достатке как хозяйки, а ещё было довольно изящным и, что главное, тёплым. Зима никуда не делась, по замку ещё гуляли сквозняки, и даже жарко натопленные очаги иногда не спасали от проникающего сквозь стены ветра и мороза.

Наверное, Вебер ожидал, что я вынесу приговор Койлу уже сегодня, но я не хотела торопиться. Я боялась слишком жестоко наказать невиновного или провинившегося не так сильно, как о нём говорили… Или, напротив, опасалась, что наказание будет недостаточным.

И всё время я не могла отделаться от одного сравнения: Койл и его ситуация до боли напоминали мне моего отца, барона Волберта. По сути, он был предателем вроде Койла, вынужденным, подверженным угрозам; в итоге он почти сломался, почти готов был присягнуть Карперу и перейти на его сторону… Но не успел. Смерть избавила его от этой необходимости.

Вспомнив об отце, я задумалась, а имею ли право судить человека, поступившего похожим образом?

Поэтому я захотела найти в библиотеке том свода законов Драффарии, может, изучить подобные прецеденты в хрониках и летописях… Конечно, мне следовало поговорить с Койлом наедине. В присутствии Вебера он вряд ли бы рассказал мне всё — да и сам сир Дуглас ему бы слова не дал сказать.

И в глубине души я осознавала: я просто тяну время. Не то чтобы я ждала, что проблема рассосётся сама собой, но… Я очень ждала твоего приезда. Ведь меня с детства учили, что самые сложные и важные заботы должны брать на себя мужчины. Я думала: «Так пусть он и берёт… Пусть он решает, что делать с Койлом, пусть он штудирует свод законов и выясняет, является ли поступок сира Уилана предательством или нет».

Но это было лишь в глубине души — наивные надежды той девочки, которой всю жизнь втолковывали её место в этом мире… второстепенное по сравнению с мужчинами место. Которую учили улыбаться и очаровывать, петь, рукодельничать… Задача которой — выйти замуж и родить мужу наследников, не более.

Но эта девочка умерла, когда началась война. Её место заняла женщина, ещё молодая, но многое повидавшая, регентша, дворянка и хозяйка своего дома и феода. Я твёрдо осознавала ту ответственность, которой наградила меня леди Кристина, а потому даже думать не хотела о том, чтобы переложить её на будущего мужа.

Я покрепче затянула шнуровку на платье и уверенно направилась в библиотеку.

* * *

Вебер утверждал, что Койл отказался объединяться с ним против шингстенского отряда (я старалась не думать и не вспоминать об имени предводителя этого отряда), пытаться оказывать сопротивление, несмотря на неравные силы, и вести партизанскую войну. Вместо этого он якобы показал шингстенцам лёгкий путь до Даррендорфа и присоединил к вражескому отряду свой гарнизон — хотя я понимала, что сто пятьдесят человек для шингстенцев погоды не сделали. Койл при этом добавлял, что был вынужден сдаться и показать путь из-за угроз, а о том, правда ли он помог врагу людьми, он ничего не говорил. Не отрицал, но и не подтверждал. И это стоило с ним обсудить.

Я захлопнула обложку тяжёлого фолианта — одного из томов свода законов королевства. В библиотеке было пыльно и прохладно — вряд ли её кто-то часто посещал, пока я отсутствовала дома. Несколько высоких свечей едва прорезали извечный сумрак этого помещения, но для чтения их хватало. Книга была довольно старой, и крупные уставные буквы успели где-то стереться или полинять. Но в целом я поняла, что драффарийский закон сулил предателям.

Точнее, я знала это давно и легко могла бы догадаться, если бы не знала.

Мне просто хотелось убедиться наверняка, что предавший сюзерена и нарушивший вассальную клятву дворянин должен быть повешен.

Я откинулась на спинку стула и начала вертеть помолвочное кольцо на большом пальце.

«Слава Богу, что не обезглавливание», — мелькнула мысль. В Даррендорфе нет палача: выбить опору из-под ног висельника смогут многие, а вот отрубить голову быстро, умело, с первого раза… Потом я ужаснулась — если слова Вебера подтвердятся, если у меня не будет сомнений, что Койл поступил так, как о нём рассказывали… мне нужно будет приговорить его к смерти.

Но для начала я решила с ним поговорить. Может, он расскажет мне ещё что-то, чего не мог раскрыть в присутствии Вебера… Да и в то, что ему угрожали, я охотно верила: ведь моему отцу тоже угрожали… Моя жизнь и жизнь Роэля каждый день, каждый миг оккупации находились на волоске, и если бы отец сделал что-то, что не понравилось бы врагам… А с моей помощью шингстенцы могли давить на него вдвойне; кто знает, что страшнее для отца: увидеть смерть своей дочери или быть вынужденным наблюдать, как её насилуют?

И хотя бы поэтому быстро и бездумно казнить Койла было бы неправильным. Ведь если бы отец выжил и сделал то, к чему его так долго и настойчиво склоняли шингстенцы, то его бы после освобождения Даррендорфа тоже приговорили к смерти… Хотя, может, леди Кристина смилостивилась бы, может, вняла бы моим мольбам как подруги и пощадила бы его… Но если бы на месте леди Кристины был кто-то другой?

Мне тогда хотелось написать своей сюзеренке и спросить совета, но я примерно представляла, что мне ответят. Кристина была беспощадна к врагам, а тех, кто клялся в верности и нарушил клятву, презирала вдвойне. Она уже выявила несколько предателей в Нолде и лишь благодаря уговорам лорда Генриха не перевешала их всех. Я видела её гнев и понимала, что Койла он стороной не обойдёт.

Но я до сих пор надеялась, что он скажет нечто такое, что заставит меня смягчить наказание, предусмотренное законом. В своде не говорилось ни о каких смягчающих обстоятельствах: предал — умер. Всё. И в этом я нашла некоторую слабость закона, чем всё-таки потом поделюсь с леди Кристиной — она же имеет право предлагать королю вносить поправки в закон.

Вспомнив об опасности, что висела над нашими с Роэлем головами, словно подвешенный на тонкую верёвочку топор, я