– Всё равно расскажут, и она всё равно узнает.

– Но, надеюсь, что к тому моменту мы со Славой сможем найти какой-то компромисс.

– Лана, какой ещё компромисс?!

– Не кричи. Ты думаешь, я не переживаю? Но я сижу и жду.

– У моря погоды ты ждёшь! Ты ему сказала?

– Сказала. Я всё ему сказала.

– Вот именно. Ты ему сказала, а потом отпустила его с ребёнком!

– Чтобы всё это закончить, я должна ему верить.

– К дьяволу эту веру. – Иван поднялся, подошёл к окну и упёр руки в бока. Стоял, как глыба и напряжён был также. – Зачем он приехал? – задал он опасный вопрос. Лана молчала, и он повернулся к ней. Пригляделся с подозрением. Воинственно выдвинул подбородок. – Он звал тебя обратно?

– Ваня, какая разница? Я же здесь, с тобой.

– Но он звал.

– Это очередная блажь. Слава соскучился по Соне… наверное, соскучился по определённому жизненному укладу, к которому приучен. Но ты-то должен понимать, что я не вернусь к нему. Это невозможно.

– Почему? Потому что тебе стыдно возвращаться в Москву после всего?

Лана кинула на него обиженный взгляд.

– Я ни в чём не виновата. И перед тобой тоже. Я ничего не сделала, я здесь, с тобой!

– Да, только ты отдала ему ребёнка! Нашего ребёнка! И что ты сделаешь, если он увезёт её в Москву?

Лана тоже поднялась, чтобы быть с ним наравне.

– Мы с тобой договаривались, – напомнила она. – Что ты будешь терпимее, что ты не станешь запрещать Соне общаться со Славой. Потому что это для неё важно!

– А я и не запрещал!

– Не запрещал, пока он был в Москве, и между ними было пятьсот километров!

– Перестаньте кричать, – цыкнула на них Любовь Аркадьевна, спускаясь по лестнице. Указала рукой на окно. – Слава её привёз.

Иван метнулся к входной двери, а вот Лана осела обратно на кресло. В этот момент её накрыло такое немыслимое облегчение, что не было сил двигаться и что-то говорить. Хотелось закрыть глаза и сидеть так долго-долго. Никакого ликования по поводу своей правоты не было и в помине. Просто облегчение оттого, что её дочь снова дома.

Иван же вышел на крыльцо, и наблюдал за тем, как Соне помогает вылезти из большой, высокой машины охранник. Игнатьев был рядом, но говорил по телефону, и вроде как был всерьёз занят разговором. Соня повисла на его руке в какой-то момент, выглядела спокойной и довольной, даже игривой, но потом увидела на крыльце Ивана, отпустила руку Игнатьева и помчалась к нему.

– Дядя Ваня, мы плавали на теплоходе!

Иван заставил себя улыбнуться. Девочку легко подхватил на руки, когда она подбежала. А Игнатьев, услышав восклицание дочери, в этот момент повернул голову, и они встретились взглядами. Нахмурились оба. А Соня ещё и сказала:

– Папа приехал в гости.

До этого момента Иван и не подозревал, как неприятно ему станет услышать от Сони эти слова. Но он через силу заставил себя раздвинуть губы в подобие улыбки, и только наблюдал, как Вячеслав Игнатьев направляется к ним. Сколько раз он представлял себе эту картину? Да ни разу. Зачем ему было встречаться с этим человеком, с мужем его бывшей жены? Совершенно без надобности. И, если честно, даже обсуждая с Харламовым судебный процесс и установление отцовства, Иван не задумывался о том, что ему придётся встретиться с Игнатьевым лично. Муж Ланы так и оставался для него неким абстрактным персонажем, от присутствия которого в её жизни и в жизни их дочери, надлежало избавиться. Или, по крайней мере, свести общение к минимуму. И почему-то Ивану не приходило в голову, что Игнатьев может попробовать этому замыслу воспротивиться. Он же с Ланой разводился, собирался строить новую, интересную жизнь. И к их жизни в Нижнем Новгороде никак не должен был быть причастен. И вот, пожалуйста, лицом к лицу.

А Игнатьев ещё окинул его внимательным, изучающим взглядом, и возмущение стало накатывать волной, требуя выхода. Иван собрался, будто готовился к прыжку, это была неконтролируемая реакция, инстинкт защитника, смотрел в глаза сопернику, и понимал, что это как раз тот момент, когда за своё надо драться. И он даже вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал прикосновение к своей спине. Обернулся через плечо и увидел Лану. Та тоже вышла на крыльцо, её прикосновение было мимолётным, наверняка, побоялась, что Игнатьев заметит, но Ивана отвлечь сумела. Улыбнулась дочери.

– Как прогулка?

– Было здорово! А потом мы ходили к папе в гостиницу, и там обедали.

– Замечательно. Вань, отпусти её, она уже большая.

Иван спустил дочь с рук, и она потянулась к Игнатьеву. Тот погладил её по волосам, после чего пощекотал под подбородком.

– Я завтра приеду с тобой попрощаться.

– Обязательно приедешь?

– Конечно. Я никогда не вру, ты же знаешь.

Соня расплылась в счастливой улыбке.

– Знаю.

– Беги. Я с мамой попрощаюсь.

Соня убежала в дом, от лестницы позвала Любовь Аркадьевну и поспешила на её голос наверх, на второй этаж. А взрослые стояли и молчали, слушая звук её шагов. Мужчины разглядывали друг друга, а Лана чувствовала себя весьма слабой преградой для их противоречий.

– Значит, встретимся в суде? – спросил Игнатьев и ухмыльнулся.

Сизых кивнул.

– Встретимся. Но не думаю, что процесс затянется надолго.

– Это мы посмотрим. – Слава перевёл взгляд на Лану. Взгляд был пристальный и неприятный. Но она всё-таки взяла себя в руки, шагнула прямо между ним и Иваном, а Игнатьеву сказала:

– Спасибо, что привёз её вовремя. Соня очень рада вашей встрече.

– Не заговаривай мне зубы, – попросил её Игнатьев с притворной улыбкой. Развернулся и пошёл к ожидавшей его машине. А Иван проговорил у Ланы над ухом:

– Козёл.

Та кинула на него через плечо выразительный взгляд. Сизых развёл руками.

– Что?

– Ничего. Вы оба хороши. – Она вошла в дом, и добавила: – А именно ты мне кое-что обещал.

– Что ещё я обещал?

– Что будешь терпеливым, и не станешь на Соню давить.

– И где я давлю?

Дверь, наконец, закрылась, Соня была наверху, машина Игнатьева от дома отъехала, и Лане стало легче дышать. На самом деле легче.

– Если ты хочешь быть правым, Ваня, если ты хочешь быть в суде правым, ты не должен поддаваться на провокации. Слава очень хорошо умеет это делать. Ты должен воспринимать все его действия с холодной головой. И думать не о бумажках с гербовой печатью, а о том, что хорошо для твоего ребёнка.

– Как я понимаю, ты с высоты своего опыта меня учишь?

Она резко обернулась.