Как выяснилось впоследствии, подавляющая часть всего товара для фирмы в Ханькоу, созданной для прикрытия «Райниса» (Даниленко), была получена из Шанхая от Гурвича и Гольпера в счет денег, выделяемых для Даниленко. Около 90 % всего товара, поступившего к Даниленко, было получено от Гольпера. Но это было еще не все. Гольпер (с ведома Гурвича) преднамеренно пытался сбывать в Ханькоу большую часть залежавшегося и неходового товара. Так, Даниленко было передано большое количество шерсти очень плохих цветов. Эта шерсть пролежала у Даниленко полтора года мертвым грузом, несмотря на попытки продать ее ниже себестоимости. В результате Даниленко был вынужден вернуть шерсть обратно в Шанхай.

Подобная история произошла и с шелком, который был прислан из Шанхая не того артикула и «не тех цветов». Поступавший товар не находил сбыта в Ханькоу даже по бросовым ценам. А Гурвич приказывал «жить и вести работу» на деньги, полученные от продажи шелка.

Создалось критическое положение. Даниленко был, как и Гурвич, никудышний коммерсант. Все его старания, беготня по городу в течение многих недель не дали никаких результатов. Он был вынужден дважды ходить на квартиру к представителю Центрсоюза и просить у него в долг деньги, что не могло не привлечь к нему внимания. Еще бы: нелегальный сотрудник разведки обращался за помощью к советскому представителю. Затем Даниленко стал занимать деньги у индусов. Наконец, ему удалось убедить Гурвича, что присланный товар неходовой, и непроданный товар был возвращен в Шанхай.

4 ноября 1929 г. Даниленко получил письмо от Гурвича, что ему посылается партия одеял. А в начале декабря были получены ящик фланели и другие товары. В апреле 1930 г., во время ликвидации фирмы, Даниленко продавал шелк и фланель за половину цены, потеряв при этом около 1000 американских долларов. Кто должен нести ответственность за эти потери, горе-коммерсант Даниленко не знал: Гурвич категорически отрицал, что ему специально посылался плохой товар.

Ясно было одно, что ни тот, ни другой не были готовы к коммерческой деятельности, отсюда и столь плачевные результаты. Однако в ситуации противостояния прав, как всегда, оказался руководитель, который был связан со своим подчиненным еще и по коммерческой работе.

Таким образом, в нарушение всех правил конспирации создаваемую фирму в Ханькоу, по сути, превратили в филиал шанхайской фирмы. В такой ситуации провал одного звена неизбежно должен был повлечь провал другого.

Показательны в этом отношении рассуждения нелегального резидента харбинской резидентуры (с мая 1929 г. по март 1931 г.) «Кости» – Леонида Абрамовича Анулова. Этот разведчик на собственном опыте убедился в проблематичности использования небольшой коммерческой фирмы в качестве прикрытия.

Анулов считал, что, создавая фирму на какие-нибудь три тысячи долларов, «наш работник» этой фирмой не маскируется, а расшифровывается. Искушенный обыватель легко мог определить, что сотрудники подобной фирмы существуют за счет не мифических прибылей, а некоего побочного дохода. Возникали разные догадки, и незадачливый коммерсант попадал под подозрение. Более того, когда сотрудник разведки со своей фирмой выбивался из ограниченного круга знакомых «на главную коммерческую улицу», где все начинали проявлять к нему интерес, это уже служило предпосылкой к расшифровке нелегального работника.

Анулов, опираясь на свой собственный опыт и опыт своих предшественников, пришел к выводу, что следует раз и навсегда отказаться от практики создания карликовых фирм в качестве прикрытия.

В Харбин (а равно и в любой другой город, где имелись иностранные концессии и проживали в большом количестве иностранцы), по его мнению, надо было приезжать либо представителем какой-нибудь известной иностранной фирмы, либо служащим крупной иностранной фирмы, созданной Разведупром. Руководителем такой фирмы следовало назначать человека, коммерчески развитого, и чтобы он мог лет пять там жить безвыездно и не заниматься при этом агентурной работой. Такая фирма, по мнению Анулова, могла бы служить «прикрытием» как для резидента, так и для связника.

Гурвич поручил Даниленко восстановить связь с агентом-китайцем «Жоржем», бывшим источником «Марка» – Рахманина. «Жорж» владел английским и французским языками и находился здесь же, в Ханькоу, где работал корреспондентом одной из иностранных газет. В свое время его характеризовали как ценного информатора. Это был первый и единственный агент Даниленко, которым, по мнению Гурвича, он только «пользовался и нисколько не разработал его возможностей». Судя по всему, этот источник был весьма ценен, и Гурвич предвзято отнесся к оценке работы и Даниленко, и его агента. По настоянию Даниленко «Жорж», не оставляя работы в редакции, устроился в штаб 18-й дивизии Лу Дипина во время ее пребывания в Ханькоу, затем им были предприняты попытки поступить на службу в ханькоуский офис провинциального правительства.

«Жорж» благодаря своим связям получил выход на штаб жандармерии и штаб 22-й дивизии в провинции Хубэй. Именно отсюда в течение 1929 г. поступали информация о коммунистическом движении в провинциях Хубэй, Хунань, а иногда и в Цзянси, материалы по организации и состоянию милиции – «Миньтуаней», данные о левогоминьдановских организациях в Ухани и т. д. Материалы оформлялись в виде сводок и готовились к отправке в Шанхай.

Основная проблема заключалась в отсутствии хотя бы какой-то налаженной связи между Ханькоу и Шанхаем. Вначале ставка делалась на курьеров. Однако первый курьер появился только через полтора года после приезда нового «начальника».

После многократных обращений Даниленко к Гурвичу приехал Лядов, сообщивший, что он никаких материалов с собой не возьмет. Затем Даниленко поступило указание: посылать сводки на кусочке бумаги – «бандероли газеты». Это была простая отписка, так как кусочек бумаги был слишком мал и очень плох по качеству. Даниленко предпринял несколько попыток, и все они оказались неудачными.

Только с середины июля 1928 г. была найдена единственно возможная в тех условиях форма пересылки сводок: «химические письма» на обратной стороне газеты. Такие сводки – две-три страницы очень убористого текста – Даниленко посылал сначала четыре-пять раз в месяц, а затем по директиве Шанхая – по восемь раз в месяц. Ни одно из его писем-бандеролей (а их было около 50) не было потеряно или задержано.

11 июля 1929 г. Гурвич докладывал в Центр о том, что материалы из Ханькоу обесцениваются вследствие плохой связи с Шанхаем. Сам же Даниленко, по утверждению Гурвича, показал себя слабым работником, и поэтому рацию ему доверить было нельзя. На основании этих не вполне аргументированных доводов Гурвич поставил вопрос об отзыве Даниленко в СССР.

Отсутствие реакции со стороны Центра подвигло Гурвича на новую депешу. Во второй половине сентября 1929 г. он написал на имя Берзина, что перспективы работы Даниленко «…малые и ограничиваются пока материалами по коммунистическим отрядам». Гурвич снова подчеркнул неудовлетворительный характер связи с Ханькоу – материалы поступали только два раза в месяц. И невзирая на то, что в Ханькоу тот был «легализован прилично», автор депеши вновь поставил вопрос об отзыве Даниленко.