Нелегальным резидентом в Мукдене был «Генрих» – Генрих Б. Шварц. Созданная им агентурная сеть состояла из: вербовщика-осведомителя № 1751 («Старик»); немца, служащего немецкой фирмы (он поставлял ценный военный и политико-экономический материал, имел связь с крупными китайскими чиновниками); агентов-источников.

К числу агентов-источников относились:

– № 1752 – китаец, служащий китайской фирмы; поставлял ценный военный материал;

– № 1756 – немец, инженер; добывал ценный материал заказов арсенала иностранным фирмам;

– № 1755 – немец, инженер, работал в арсенале; добывал ценный технический материал.

В состав агентурной сети входили и малоценные агенты, оба русские, – № 1753 и 1754. Здесь же, в Мукдене, имелось «маскировочное предприятие», которое возглавлял «Франц-Иосиф» – Франц Глот.

В Пекине имелся некий Тамберг, китайский подданный, который получал сведения политического характера от чиновников дипломатического корпуса. Информация передавалась им очень редко из-за отсутствия связи.

Проваленный шанхайский сотрудник Портнов, проявивший полную неспособность к агентурной работе, числился нелегальным резидентом тяньцзиньской резидентуры. О его деятельности было известно, что он имел четырех осведомителей, лавочку для прикрытия; при этом достоверность сведений, которые он направлял в Центр, оценивалась как «сомнительная».

В том, что касается Южного Китая, в Центре считали, что в Шанхае уже была создана совершенно нелегальная резидентура, во главе которой стоял опытный и энергичный работник с двумя квалифицированными помощниками, окончившими Восточный факультет Военной академии им. М. В. Фрунзе. Такими выпускниками Восточного факультета являлись Б. Б. Кассони и, судя по всему, К. Е. Даниленко. При этом признавалось, что резидентура существовала всего несколько месяцев и находилась в стадии развертывания. Помимо создания прочной агентурной сети в Шанхае перед резидентурой было поставлено задание организовать подрезидентуры в Ханькоу и Кантоне.

Согласно схеме, нелегальная шанхайская резидентура состояла из Гурвича, нелегального резидента, двух его помощников (Кассони и Лядов, заведующий агентством КВЖД) и технического сотрудника (Гогуль), а также двух «связистов» – связников (Никандрова и Лурье) и единственного осведомителя-источника – «Иностранца». Таким образом, изначально было допущено нарушение заявленных принципов перевода на нелегальные позиции из-за включения в состав нелегальной резидентуры разведчика Лядова, находившегося в Шанхае под легальным прикрытием.

Шанхайская резидентура помимо прямой радиосвязи с Москвой (установлена в начале января 1929 г. через Владивосток) была связана с резидентурой под легальным прикрытием – генконсульство в Харбине, через которое в Шанхай поступали указания и деньги. Сюда же направлялись курьеры с материалами для передачи в Центр.

С представительством бостонской экспортной конторы у Гурвича дело не заладилось. Он установил связь с «Эмерсоном» – доктором Гольпером, человеком, лично известным руководству IV управления. Оказывается, Салнынь вырос с братьями Гольпер. Он же и привлек одного из них к разведывательной работе, представив его лично Я. К. Берзину. Отсюда и привилегированность положения Гольпера, и его завышенные требования, и претензии к Центру, и личные обращении к Берзину. Доктор Гольпер, проживавший в Китае по бразильскому паспорту, был представителем шанхайского отделения «Вост-вага». В последующем фирма Гольпера, получив определенную самостоятельность от «Воствага», продолжала сохранять связи как с самим «Воствагом», так и с Москвой. Именно эту фирму Гурвич на первых порах предполагал использовать в качестве своего прикрытия. В конце декабря 1928 г. Гурвич доложил в Центр, что установил с Гольпером связь и использует его фирму как «крышу» для себя, хотя числится по книгам на службе у его брата. Шанхайская фирма Гольпера имела агентство в Берлине, что позволяло безболезненно осуществлять оттуда переводы в Шанхай.

Однако использование фирмы в качестве «крыши» требовало дальнейшего продолжения вложений со стороны Центра, и немалых. Гурвич должен был внести 10 тыс. американских долларов. Центр согласился на выделение такой суммы. Было принято решение передать Гольперу означенную сумму, когда тот поедет в марте за товаром в Европу через Москву, и еще 2500 долларов для открытия Даниленко фирмы в Ханькоу.

В конце апреля Гольпер был в Москве, привез с собой доклад и отчет Гурвича о работе. Ему выдали оговоренную сумму и еще 4000 долларов на резидентуру для перевода из Берлина в Шанхай.

Доверие к Гольперу было безграничным. Через него, например, к концу августа 1929 г. была передана для нужд шанхайской резидентуры огромная по тем временам сумма – 17 350 американских долларов, переведенных через Берлин, не считая 10 000 долларов, выделенных Центром на развитие фирмы. Гольпера использовали в качестве курьера для доставки почты в обе стороны, когда он через Москву направлялся в Европу для закупок товара и возвращался обратно в Китай.

В конце февраля 1929 г. Гурвич с подачи Гольпера запросил на развитии коммерции у Центра помимо выделенных сумм «платину и камни» и получил положительный ответ за подписью Бортновского. Однако «платину и камни» он не получил. Когда в сентябре того же года Гурвич напомнил об обещанной помощи, то Москва в резкой форме отказала ему.

Но шанхайский резидент продолжал настаивать на своем. Он сообщал, что уже продано больше половины привезенного Гольпером товара из Европы и, несмотря на большие расходы, связанные с приездом семьи Гольпера и его брата, уже сейчас чистая прибыль составила 300 американских долларов. Это не так уж и много. Однако Гурвич ссылался на то, что им не было потрачено ни одного доллара на свою «крышу», кроме 10 тысяч, первоначально отпущенных на это мероприятие. Словом, коммерция требовала новых вложений.

В связи с предполагавшейся очередной поездкой Гольпера в Европу для закупки товаров нужны были деньги. Поэтому Гурвич взывал к Центру выдать обещанные платину и камни, иначе поездка не окупится. В качестве последнего аргумента Гурвич использовал предупреждение, что с отказом Гольперу он лишался «крыши», чем подрывалась его работа.

Центр был неумолим, ответив, что ничем не может помочь Гольперу. Ответ был резонным. Ведь 10 тыс. долларов уже выделили для создания «крыши». Однако резидент не успокоился и продолжал политику ультиматумов, сообщая в Москву, что бизнесмен ставит вопрос о ликвидации фирмы во избежание траты основного капитала. Гурвич считал фирму Гольпера здоровой и безубыточной, ее можно было использовать и в Европе.

Гурвич не сознавал, что его пытаются превратить в дойную корову. От всей этой переписки отдавало нечистоплотностью партнера. В новой депеше из Шанхая от 4 декабря 1929 г. он сообщал, что Гольпер выезжает в Москву с почтой резидентуры за три месяца. В ней Гурвич указывал, что, полагаясь на обещание Центра дать ему платину и меха для реализации, Гольпер привлек к делу брата. Не выполнив своего обещания, подчеркивал Гурвич, «мы их посадили на мель». Сам Гурвич, дескать, не давал Гольперу «проедать» основной капитал, а имевшийся оборотный капитал не оправдывал поездки за товаром. И еще один аргумент в пользу дополнительных вливаний: лучшей «крыши», по мнению Гурвича, для Кассони было не найти. Мало было одного сотрудника фирмы, едва стоявшей на ногах, – Гурвича, теперь туда же подтягивался и его заместитель.