Пав духом, Аэций осознал, что стоит перед суровым фактом: если он не сумеет найти способ, позволяющий уравнять силы, поражение союзников неизбежно. Затем, совершенно внезапно, он заметил нечто такое, что мгновенно подняло его настроение до небес. Епископ Аниан, несомненно, приписал бы увиденное им Провидению Божьему, непочтительно подумал Аэций. Криво усмехнувшись, он пришпорил коня и помчался к римским позициям.

* * *

В тайной комнате императорского дворца в Равенне Валентиниан, бледный и взволнованный, просматривал последние донесения из Галлии.

— Он давал нам слово, Гераклий, — закричал он дрожащим голосом стоявшему рядом весьма упитанному евнуху. — В своем письме Аттила уверял нас, что враждует лишь с соседями Рима, визиготами. А теперь мы узнаем, что против Аттилы выступили все, за исключением рипурианских франков, федераты Галлии. Что все это означает?

— Это означает, ваша светлость, — пояснил Гераклий, фаворит и главный советник императора, — что Аттила вас обманул. — Лживость и науськивание одного врага против другого — вот его главное оружие. Боюсь, он собирается завоевать не только Аквитанию, но и, вне всякого сомнения, всю Галлию целиком, а также, возможно, Италию и даже Испанию.

— Но почему мы об этом не знали? — запричитал Валентиниан. — Мы окружены одними лишь глупцами и трусами, и главный из них — Аэций. Он должен был предвидеть намерения Аттилы и сделать все возможное, чтобы помешать ему. Может ли он остановить гуннов, как думаешь?

— Я бы не стал на это рассчитывать, ваша светлость, — невозмутимо ответил евнух. — В этом отношении достижение восточной армии — случай воистину беспрецедентный.

— Тогда мы должны приготовиться к отъезду! — воскликнул император. — Немедленно поезжай в Классис, Гераклий. Зафрахтуй судно, самое быстрое, какое сможешь найти. Мы сегодня — все мы: я, Августа с дочерьми, члены Совета, все слуги и дворцовая стража — отправляемся в Константинополь.

— А также тот, чьей главной обязанностью является забота о благополучии вашей светлости? — вкрадчиво предложил Гераклий.

— Ты что ли? Да, да, конечно, но поторапливайся. Другие тоже могут прочесть сие предсказание.

— Будет исполнено, ваша светлость. Час-полтора — и корабль в вашем распоряжении. Но, пока я еще здесь, позвольте предостеречь вас от немедленного отплытия.

— Это еще зачем? — раздраженно спросил Валентиниан.

— А что, если Аэций все же одержит верх над Аттилой, ваша светлость, и, вернувшись в Италию, обнаружит, что трон свободен?.. — Гераклий пожал плечами и развел руки в стороны — остальное, мол, вы и сами можете додумать.

— Понимаю, Гераклий, понимаю, — беспокойно произнес Валентиниан после паузы. — Аэций давно уже желает сместить нас и узурпировать нашу власть. Думаешь, он попытается воспользоваться нашим отсутствием для того, чтобы забрать трон себе?

— История Рима, ваша светлость, полна печальными примерами того, как тщеславные полководцы завладевали императорским пурпуром — узурпатор Иоанн, к примеру, в те годы, когда вы были совсем еще ребенком.

— Хорошо, — неохотно уступил император. — Зафрахтуй судно, но с отплытием мы пока повременим. Полагаю, если Аттила победит, мы узнаем об этом еще до того, как он перейдет Альпы.

— Очень мудрое решение, ваша светлость.

«Лагерь союзников близ Дурокаталауна [написал Тит в “Liber Rufinorum”], провинция Лугдунская Сенония, диоцез Галлии. Год консулов Маркиана Августа и Адельфия, XII июльские календы[62].

Наша помощь жителям Аврелиана подоспела весьма кстати. Когда римляне и их союзники подошли к городу, гунны были уже в его предместьях. Не дав нам возможности блокировать его войско у крепостных стен, Аттила, всегда проявлявший себя осмотрительным стратегом, снял осаду и отступил за Секвану. Важная победа Аэция и неудача Аттилы: взятие Аврелиана позволило бы обосновавшимся там гуннам предпринять со временем наступление на Аквитанию, вотчину визиготов.

Не перестаю восхищаться Аэцием. Узнав о том, что визиготы решили в конце концов присоединиться к нам, он немедленно затеял переговоры с прочими федератами Галлии, что повлекло за собой массу утомительных поездок и всевозможных уловок, призванных склонить федератов к принятию нашего предложения. Итог: собранная за предельно короткий промежуток времени огромная армия, единая в своем страхе и ненависти к гуннам. К римской армии и их могущественному союзнику, визиготам, добавились большие контингенты аланов, франков, бургундов и даже армориканцев (последние, наверное, в конечном счете осознали, что римское правление предпочтительнее “освобождения” Аттилы). Вот уж действительно странное зрелище: римские солдаты, мирно общающиеся с бывшими врагами. Единственным нашим слабым звеном мне видится Сангибан, король аланов, который, вступив в соглашение с гуннами, пытался предательски сдать Аттиле Аврелиан. К счастью, заговор был вовремя раскрыт; Сангибан снова с нами, но, полагаю, все уже поняли, что с ним и его людьми следует держать глаз востро.

Федераты, особенно франки и визиготы, похоже, неплохо вооружены. У каждого из их воинов имеется круглый щит и либо копье, либо несколько дротиков, не говоря уж о ножах и метательных топориках. Почти все они по-прежнему с презрением относятся к доспехам, но вот шлемами обзавелись уже многие. Те, кто побогаче, могут позволить себе мечи и лошадей. Понятие “дисциплина” нашим германским союзникам не знакомо, но вот храбрости их и решительности позавидовал бы любой римлянин. Наши, римские, войска гораздо лучше обучены, но вот обмундирование солдат и их оружие оставляют желать лучшего, — многие продолжают обходиться тем, что уже давно следовало превратить в лом. Беда в том, что одни наши военные fabricae, вроде тех, что расположены в Аугуста-Тревероре или Лауриаке, которые стоят на оставленных или федератов территориях, больше не функционируют, а галльские же — к примеру, дурокорторская и стратисбургская (до недавнего разграбления этих городов Аттилой) — из-за недостаточного финансирования выпускали в последнее время меньше продукции, чем ее требовалось армии. Большая часть нашего обмундирования поступала в последнее время с fabricae в Северной Италии — кремонской, веронской и т. д. Но пару месяцев назад прекратились и эти поставки, почему — никто объяснить не может. (Аэций полагал, что это дело рук завистника Валентиниана.) Тем не менее, когда полководец уличил трех управляющих армейскими фондами в растрате государственных денег (они были немедленно уволены со службы и осуждены), поставки чудесным образом возобновились.

В Северной Галлии царит полное опустошение: ситуация гораздо хуже, чем то можно было предположить по донесениям. Большинство поселений между Рейном и Секваной выгорело дотла; за взятием того или иного города, как и заведено, следовало беспорядочное истребление людей. От рассказов о зверствах, совершенных тюрингами, кровь стынет в жилах: жертв своих они привязывали между двумя лошадьми, и, когда те уносились в разные стороны, людей разрывало на части, или же бросали связанными на дорогу, под колеса обозов. Впрочем, от рассказов этих есть и позитивный эффект: уже и у союзников наших не осталось никаких сомнений в том, что с несущим лишь зло Аттилой следует покончить — раз и навсегда.