Габриэль принимала в большой гостиной важного посетителя. На ней было элегантное платье оранжевого цвета, украшенное золотой брошью. Она стояла у камина, где весело потрескивал огонь. Наконец, слуга доложил о прибытии месье Морара, члена комитета «Мобилье Империаль», и в комнату вошел представительный мужчина с седыми волосами, он учтиво поклонился и поцеловал руку Габриэль.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мадам Вальмон. С тех пор как я впервые увидел ткани Дома Рошей на выставке в Лионе, я не перестаю восхищаться вашим шелком.

— Я польщена вашими словами. Прошу садиться. Не хотите ли чего-нибудь выпить?

Когда обмен любезностями был окончен, месье Морар перешел к делу, объяснив причину своего визита.

— Император распорядился, чтобы Версальский дворец, убранство которого во время Революции сильно пострадало, — мебель была украдена или уничтожена — заново отреставрировали и обставили, причем с большим великолепием и пышностью, чем раньше. Мы, представители «Мобилье Империаль», хотели бы знать, сможет ли ваша фирма выполнить заказы для нескольких гостиных Версаля.

Лицо Габриэль вспыхнуло от охватившего ее волнения. Она не смела и мечтать о таком предложении! Она думала, что — если Император решит реставрировать и заново обставлять дворцы — можно надеяться только на очень скромный заказ: заменить выцветшие шторы в одной из комнат или полинявшую обивку мебели… Но Габриэль даже в голову не приходило то, что ей доведется выполнять большой заказ для Версальского дворца, который всегда рассматривался как символ деградации монархического режима старой Франции. Однако внезапно ее охватили сомнения.

— Скажите честно, вы решили передать этот заказ мне только из-за того, что Дом Дево прекратил свое существование? — ей казалось безнравственным извлекать выгоду для себя из несчастья, постигшего Николя.

— Вовсе нет, — поспешил заверить ее месьс Морар. — В Версале множество комнат, и мы, конечно, обратились не только к вам, но и к другим ведущим шелкопромышленникам Лиона. Если бы Дом Дево не погиб в огне пожара, мы непременно разместили бы заказ и там. Император дает Лиону прекрасную возможность показать все, на что способны его ткацкие фабрики и мастерские, и затмить блеском своего шелка все произведенное когда-либо ранее на ткацких станках, удивив и восхитив весь мир!

— Я горжусь тем, что смогу участвовать в столь грандиозном предприятии!

— Ну вот и чудесно! А теперь, прошу вас, покажите мне ваши лучшие образцы новых тканей, мы посмотрим их и поговорим о тех требованиях, которые предъявляет наш комитет к шелку, предназначенному для убранства Версаля. Здесь все важно — малейшая деталь, каждый тщательно подобранный оттенок. Только «Мобилье Империаль» принадлежит исключительное право делать выбор узора, этим обеспечивается гармония и изящество каждого интерьера.

Получив уведомление о том, что к ней вскоре явится представитель «Мобилье Империаль», Габриэль сразу же приготовила широкий выбор эскизов недавно разработанных Марселем узоров с использованием имперской символики — прежде всего золотой пчелы. Месье Морар остановился на нескольких образцах, которые он взял с собой, чтобы представить остальным членам комитета для окончательного утверждения.

— Вам не придется долго ждать, — сказал он, прощаясь. — Император хочет, чтобы работы начались немедленно, без всяких проволочек.

Оставшись одна, Габриэль засмеялась вслух от переполнявших ее чувств и прижала руки к груди, чтобы унять мелкую дрожь, бившую ее от сильного волнения. Наконец-то свершилось то, чего она так долго ждала! Быстро поднявшись по лестнице, она поспешила в гостиную Элен, чтобы сообщить ей радостную новость. Вся атмосфера дома переменилась после того, как из него уехали Анри и Ивон.

Анри в ту памятную ночь, когда Габриэль вернулась в Лион и в ее кабинете разыгрались ужасные события, должно быть, испугался, что сестра позовет Гастона и тот силой выставит его за дверь, поэтому он уехал из дома ранним утром. Элен настояла на том, чтобы Ивон не покидала дом хотя бы до тех пор, пока не заживут ссадины и синяки от побоев. Габриэль согласилась с этим, понимая, что внезапное появление Ивон в ее кабинете по существу спасло ей самой жизнь, и все же она не могла не почувствовать огромного облегчения, когда — по прошествии десяти дней — Ивон получила письмо от Анри. Содержание его так и осталось неизвестным. Но Ивон тут же встала с постели, собрала свои вещи, вызвала кэб и уехала.

— Неужели она действительно собирается снова вернуться к нему? — удивилась Габриэль.

Элен пожала плечами.

— У нее ведь нет денег, и потом они оба, по-видимому, так привыкли к скандалам, что уже не мыслят без них своего существования. Во всяком случае, я сильно сомневаюсь, что Анри когда-нибудь еще осмелится с такой жестокостью обходиться с женой.

Теперь Жюльетта вновь имела возможность играть там, где ей хочется, а маленький Андрэ, еще плохо державшийся на ножках, старался не отстать от нее. Жюльетта была ему как сестра, а Элен — как вторая мать, она нянчилась и возилась о малышом до самого вечера, пока Габриэль не возвращалась домой и не укладывала сына спать, радуясь возможности часок-другой провести вместе с ним. Окруженный любовью и заботой, Андрэ быстро рос, он уже научился произносить несколько слов и начал показывать характер, стараясь всегда настоять на своем. К счастью, Элен, когда надо, умела быть строгой. Именно благодаря ее усилиям, Габриэль вновь воспряла к жизни после ужасных событий и потрясших ее слов Анри.

— Не верь злым словам своего брата, они могут очернить память об Эмиле, — обратилась Элен к Габриэль на следующий день, когда о событиях ночи они могли уже говорить более или менее спокойно.

— Я помню, как — когда родился Андрэ — Эмиль сразу же пришел ко мне и со слезами на глазах благодарил за оказанную помощь, радуясь, что роды прошли благополучно. Я в жизни не видела более счастливого человека, чем он в ту минуту! Твой муж никогда не сомневался в том, что именно он — отец Андрэ. Я не раз слышала из его уст фразу: «Мой сын очень похож на моего отца».

Габриэль, которая знала, что Элен неспособна на ложь даже во имя спасения, была благодарна ей за такие слова. Что же касается всего остального, то, похоже, Анри был совершенно прав: Эмиля постоянно что-то мучало, он что-то знал или догадывался о чем-то. Он всегда страшно боялся потерять ее, а потому можно предположить, что он вынужден был совершить поступки, несвойственные ему. Постепенно Габриэль укрепилась в мысли, что муж знал о ее тайне, и поэтому воспоминания о том, как Эмиль был счастлив и доволен в последние месяцы своей жизни, не приносили ей утешения.

Габриэль распахнула дверь в гостиную Элен и увидела, что та сидит у секретера и что-то пишет.

— Ура! Свершилось! — ликующе воскликнула она.

Элен отложила в сторону перо и повернулась на вращающемся стуле лицом к Габриэль, хлопая в ладоши.

— «Мобилье Империаль» сделал тебе заказ на изготовление тканей для убранства гостиной в каком-нибудь дворце! Прими мои поздравления! Это просто чудесно! Но в каком дворце? В Фонтенбло? В Сен-Клу? В Компьене?