На здоровье Бисмарка серьезное влияние оказывали события, происходившие в его семье. Как уже говорилось выше, Иоганна была не в состоянии повлиять на поведение мужа, направлявшее его прямиком в могилу. Смысл своей жизни она видела в том, чтобы делать его существование как можно более комфортным. Она любила театр, но редко посещала его, поскольку боялась, что в ее отсутствие случится какая-нибудь неприятность. По мере того как убывали ее физические силы, она все сильнее стремилась контролировать все стороны домашнего хозяйства, нанося еще более серьезный ущерб своему здоровью. От какого бы то ни было отдыха Иоганна неизменно отказывалась, считая своим главным долгом заботу о муже и детях, и выполняла этот долг с настоящим самопожертвованием. В 1887 году старший сын Бисмарка Герберт писал о своей матери, что «она добровольно взяла на себя роль камеристки», потому что «у нее есть потребность постоянно приносить жертвы, и если ей не удается удовлетворить эту потребность, у нее возникает чувство, что она сделала что-то неправильно»[686].

«Я благодарю Бога и благодарю тебя за 40 лет неизменной любви и верности. Это были 14 610 дней, в том числе 2088 воскресений и десять 29-х февраля. Хорошие и плохие, но хороших намного больше», — писал Бисмарк Иоганне в дни их рубиновой свадьбы[687]. Нет никакого сомнения в том, что канцлер испытывал к жене глубокую эмоциональную привязанность, дорожил ее нежной заботой и покорностью, что теплый домашний очаг помогал ему справляться с бурями политической жизни. В то же время он нуждался в обществе других женщин — таких как его сестра или молодая баронесса Хильдегард фон Шпитцемберг, ставшая в 1870-е годы настоящей подругой семьи. Иоганна прекрасно понимала потребности своего мужа и не препятствовала этому общению — а возможно, даже поощряла его.

В начале 1880~х годов в семействе Бисмарков разыгралась настоящая большая драма. Она была связана с Гербертом. К концу 1870-х годов последнего повсеместно характеризовали как «кронпринца», которого «железный канцлер» целенаправленно готовит себе в преемники. Бисмарк действительно возлагал на сына большие надежды и считал его своей правой рукой. Это имело для Герберта самые фатальные последствия, когда в начале 1880-х годов он решил устроить свою личную жизнь.

На свою беду, Бисмарк-младший влюбился в 41-летнюю княгиню Элизабет цу Каролат-Бойтен, урожденную графиню фон Гацфельдт цу Трахенберг, происходившую из семьи силезских аристократов. Красивая и блестящая светская дама, на десять лет старше своего возлюбленного, она была связана тесными родственными узами со многими заклятыми политическими противниками Бисмарка. Кроме того, она была замужем и добилась развода с князем Карлом только в апреле 1881 года. Все это превращало планируемую свадьбу в настоящий кошмар для «железного канцлера». Бисмарк заклинал сына отказаться от брака. Княгиня, в свою очередь, требовала от влюбленного в нее мужчины при необходимости порвать с семьей и идти вместе с ней хоть на край света, не страшась никаких жертв.

Герберт оказался в крайне тяжелом положении, разрываясь между своей любовью к Элизабет и своей преданностью родителям. Иоганна, разумеется, целиком встала на сторону мужа. Все возможные инструменты воздействия на Герберта были пущены в ход. 28 апреля 1881 года он писал одному из своих друзей: «Отец сказал мне, глотая слезы, что принял твердое решение свести счеты с жизнью, если эта свадьба состоится, он устал от жизни, только надежда на меня давала ему утешение во всех его битвах, и если ее сейчас у него отнимут, ему придет конец […]. О матери, у которой уже несколько лет слабое сердце, два врача, ничего не знающие о моей ситуации, сказали, что ее состояние опасно, что скоро может что-то произойти и сильное расстройство будет иметь самые печальные последствия»[688]. Несчастный Герберт, таким образом, оказывался в роли потенциального убийцы собственных родителей. Хорошо зная отца, он прекрасно понимал, что тот не разыгрывает перед ним драму, а действительно воспринимает все происходящее как трагедию. Более того, по просьбе канцлера император внес изменения в статут о наследовании имений и титулов: теперь старшие сыновья могли лишаться наследства, если женились на разведенных женщинах.

В итоге Герберт был вынужден нарушить данное княгине обещание и отказаться от брака. Насколько тяжело далось ему это решение, можно увидеть из писем, адресованных друзьям. «Я делаю это не по своей воле, потому что для меня невозможно такое даже по отношению к самому последнему человеку; я никогда не бросал в беде никого, кто доверился бы мне, это противоречит моему характеру. […] Я не могу ничего забыть, ни себе ни другим, и то, что именно здесь, когда все складывалось согласно моим желаниям, я оказался в невозможной ситуации и нахожусь под жесточайшим принуждением действовать иначе, чем это ожидала несчастная княгиня, иссушает мое сердце и наполняет его горечью»[689]. В другом письме Герберт заявлял, что прекрасно понимает ощущения людей, которых в древности разрывали лошадьми, что теперь в его жизни не будет ни одного счастливого дня, что «лишь мысль о том, что скоро мне может прийти конец, утешает меня»[690]. Из этого конфликта он вышел с тяжелой душевной травмой, оказался, по сути, психологически сломлен, стал меланхоличнее, более резким и отчужденным по отношению к окружающим, еще глубже погрузился в работу. В 1880-е годы современники практически единодушно отмечали его циничное отношение к окружающему миру, презрение к людям и высокомерие. Он стал с глубокой ненавистью относиться к Блейхрёдеру, пытавшемуся по поручению канцлера воздействовать на княгиню цу Каролат.

Однако и его отцу конфликт дался непросто: вся эта история сыграла далеко не последнюю роль в стремительном ухудшении его здоровья весной — летом 1881 года. Бисмарк не был бессердечным тираном, готовым с легким сердцем переступить через собственного сына. Он, безусловно, в определенном смысле принес счастье Герберта в жертву своим политическим амбициям, однако в то же время вполне искренне считал планируемый брак плохим вариантом для собственного сына. В конце концов, и в наши дни миллионы родителей поступают в аналогичной ситуации точно таким же образом. А для Бисмарка речь шла о большем, чем личная судьба его сына: в Герберте он видел политического преемника, продолжателя своего дела, а значит, неудачный брак угрожал будущему всей империи. Вероятно, в дальнейшем он чувствовал определенную вину перед Гербертом, что заставляло его уделять старшему сыну еще больше внимания и заботы. В 1886 году Бисмарк писал своему отпрыску: «Не перегружай себя работой […]. Береги себя ради меня, если не хочешь делать это ради себя. Я не могу обойтись без твоей