убить. Девушка назвала меня психом, убежала, и больше я ее не видел. Ну чего ты смеешься? Мне совсем несмешно было, между прочим!

– Я понимаю, честно! Просто представила картинку со стороны, как ты прижимаешь к себе дилмона в защитном жесте, а напротив тебя стоит обалдевшая девушка, которая, вообще-то, ждала, что ты кинешься ее защищать, а тут такой разрыв шаблона… Ну смешно же!

– Постфактум – да, – с улыбкой кивнул Бестиан. – Вот только мне было очень грустно и тошно. Знаешь, это так себе ощущения, когда ты тянешься поцеловать девушку, трепетно держишь её за руки, весь такой расслабленный, закрываешь глаза – а девушка вдруг орет от страха, отталкивает тебя и убегает. И это повторяется из раза в раз. В итоге попросту пропадает желание общаться с этими психичками.

– Странные они какие-то. Это ж контролируемая тобой нечисть, – я задумчиво посмотрела на дилмона, уже догрызающего ножку стула. – Чего ее бояться?

– Это не они странные. Это ты – удивительная.

Я зарделась и потупила взгляд.

– Ну, просто я не понимаю, в чем смысл бояться нечисти, находясь рядом с тобой. Раз ты так называемый Хозяин нечисти, то вся нечисть вокруг тебя совершенно безопасна. Она не кинется ни на кого, только если ты сам не прикажешь напасть. Не верить в безопасность нечисти в такие моменты – значит, не доверять тебе. А если не доверять тебе, то зачем с тобой вообще какие-то отношения заводить? Значит, тебе со всеми теми девушками было не по пути. И хорошо, что тебе не пришлось долго ходить да около, а сразу стало понятно, что к чему. Так что скажи спасибо всем тем представителям нечисти, которые в качестве первого фильтра отпугивали от тебя этих недоверчивых барышень. На кой они тебе нужны, такие нервные и не доверяющие тебе?

– Я же говорю: ты удивительная, – негромко повторил Бестиан. – И знаешь, что? Я тебя никуда от себя не отпущу.

Вопрос «а как же наша договоренность про разыгрывание моей смерти и уход из мира? » повис в воздухе. Кажется, об этом сейчас думали мы оба. И оба – молчали, буравя друг друга пронзительными взглядами.

Это странно, наверное, но в эту секунду я пожалела, что не являюсь настоящей рейной. Сейчас, чувствуя себя по уши влюбленной в молодого профессора Брандта, я ловила себя на мысли, что была бы не прочь оказаться той самой его единственной, с которой он захотел бы разделить свою жизнь.

Но… Но… Эх, глупые девичьи фантазии, вот что это. Воздушные замки из девичьих грёз, и всё такое. Мне все равно придется валить из Искандера и из этого мира в частности. Придется отвечать за свои слова и действия.

А пока… А пока что у нас было время побыть вместе, узнать друг друга получше и просто побыть счастливыми – здесь и сейчас. И этим временем следовало пользоваться на полную катушку.

Что ж… Если мне суждено быть всего лишь яркой страницей в жизни Бестиана, то я буду пылать таким огнём, чтобы он меня навсегда запомнил.

На ватных ногах я дошла до своей спальни в общежитии, решив, что сегодня у меня нет сил на то, чтобы добираться до квартирки.

На эмоциях даже не подумала, что мне следует быть осторожнее в общежитии академии, из головы вылетели все мысли о том, что без должной подготовки ко сну мне тут может угрожать опасность ночью. Но на эмоциях я забыла и об этом, и об Алексе Чейне.

А зря.

Глава 35. Дурной сон

Мне снился дурной сон. Во сне я бежала по темному лесу, а меня упорно догоняли леденящие душу тени, пытающиеся схватить за горло. Они мерзко хохотали, пытались душить своими нечеловечески длинными пальцами, я задыхалась на бегу, а тени продолжали цепляться за меня и тянуть, тянуть в бездну, а я отчаянно кричала и звала на помощь… Кажется – Бестиана. Кричала так надрывно, как только могла, а в груди медленно разгорался пожар, и что-то страшное, жуткое лезло из меня наружу, что-то такое, что могло прорваться в любой момент, но невидимая пелена пока что сдерживала это нечто, не давала ему прорваться, завладеть мной, но мною уже завладел страх, лютый, животный страх, и я бежала, бежала всё быстрее, отчаянно кричала, звала, звала на помощь, и слезы брызнули из глаз, когда одно длинное щупальце дотянулось до моего горла и начало обвивать его плотным жгутом…

Проснулась я посреди ночи, судорожно вдохнув и пытаясь открыть глаза. Получилось с трудом и лишь частично: веки будто налились свинцом. С дыханием тоже были проблемы, и я попыталась еще раз вдохнуть полной грудью. Не получилось. Легкие будто сжали стальным обручем, а горло словно в самом деле сжимали невидимые пальцы-жгуты.

Я попробовала что-то сказать, но с губ сорвался лишь тихий свистящий звук. Язык не слушался.

Все-таки нашла в себе силы приоткрыть тяжеленные веки.

Возможно, насчет «посреди ночи» я ошиблась: в комнате было темно, но небо за окном начало слегка светлеть, и значит, время было уже перед рассветом.

«Самый темный час – всегда перед рассветом», – почему-то пронеслось в голове.

Воздух в спальне мерцал странными серебряными искорками. Или это не искорки, а пыль? Или?..

Искорок особенно много было со стороны двери, они равномерным облаком проникали в комнату через щели, через замочную скважину. Со стороны коридора слышалось встревоженное перешептывание:

– Алекс, а мы не перегибаем? Она там не окочуриться в этой дымовухе?

– Не должна, – послышался вальяжный голос Чейна. – Я вроде правильно дозировку рассчитал.

– Вроде?.. – Максу, одному из дружков Чейна, явно не нравилось происходящее, но ему не хватало решимости высказаться жестче.

– Помучается немножко, но не сдохнет, – решительно сказал Чейн. – Будет ей уроком. Пшли отседова.

– Алекс, она ж рейна этого профессора…

– Ну и чо он мне сделает? – гоготнул Чейн.

Послышались удаляющиеся шаги. Ушли.

Снова попробовала вдохнуть, но получилось едва ли. Воздуха критично не хватало. И, видимо, пока я нахожусь в этой серебристой дымке, дышать свободно и не получится. В легкие как будто мелкого стекла накрошили – настолько они горели, раздираемые болью.

Боль была не только в легких, но и в точке солнечного сплетения: казалось, эта точка на теле раскалилась добела. Эта точка, являющаяся средоточием всей магической силы в волшебнике, болезненно пульсировала.

И вместе с ней пульсировала бешенством моя сущность.

Если бы не невозможность быстро двигаться, я бы наверняка уже озверела, в прямом и переносном смысле того слова. Сущность рвалась наружу, но не