хорошей бумаге с полноцветной полиграфией. Ее получили жители Тольятти в свои почтовые ящики совершенно бесплатно. В книге кандидат был объявлен сектантом, а баптисты сектой. На обложке было помещено фото кандидата-протестанта. С подачи политтехнологов соперника Сергея Андреева на улицах города появился билборд. На нем указывалось, что 18 марта, когда пройдет второй тур голосования за кандидатов в мэры Тольятти, горожанам предстоит выбирать между Светом и Проклятьем. На светлой, излучающей позитив стороне билборда изображен Спасо-Преображенский собор Тольятти. Его зловещую темную сторону занимает центральная церковь евангельских христиан-баптистов (город Бендеры, Приднестровье), над которой кружит черный ворон[616]. Андреев, активно эксплуатировавший образ оппозиционера с призывами голосовать за него «против жуликов и воров» и белыми ленточками с его фамилией, получил 56,94 % голосов.

На Дальнем Востоке в городе Николаевске-на-Амуре вероисповедание мэра стало важным политическим фактором, когда против него стала разворачиваться массированная кампания. Петр Волынский в октябре 2010 г., выдвинувшись от партии «Справедливая Россия», набрал большинство голосов на выборах, но вступил в конфликт с местными элитами, и его сразу обвинили в том, что он «сектант». В местной прессе появлялись сообщения о том, что мэр принадлежит к «религиозной секте»[617]. В 2013 г. против Волынского было возбуждено уголовное дело, и он был смещен со своего поста.

Примеры ситуаций в Тольятти и Николаевска-на-Амуре вокруг верующих мэров по существу являются лишь яркими проявлениями нового религиозно-политического явления. Наряду с давно существующими православными политиками, появляются и неправославные. Наряду с желанием представителей Русской православной церкви реально, а не декларативно отстаивать свои интересы на уровне выборной власти от муниципалитетов до Госдумы, такое же стремление возникает и у других религиозных институтов. В некоторых регионах церкви не афишируют и, как правило, скрывают свои связи или контакты с власть предержащими, с депутатами региональных собраний и т. п., но в некоторых взаимодействие с властью происходит скорее полускрыто. Скрывается такого рода политическая активность верующих совсем не потому, что она как-то нарушает закон – даже наоборот, протестанты ведут себя как активные граждане в рамках законодательства. Во многом депутаты – члены церквей не афишируют свою веру, чтобы не вызывать раздражение у представителей РПЦ и правоохранительных органов.

Политическое представительство протестантов особенно заметно на Дальнем Востоке, где евангельских церквей по числу зарегистрированных общин больше, чем православных. Например, среди верующих харизматической церкви «Новое поколение» в Благовещенске Амурской области есть депутаты в городской думе – беспартийные по одномандатным округам. В отношении темы церкви и политики пастор церкви Михаил Дарбинян замечал в интервью автору: «Церковь сама по себе не собирается связываться с партиями, нам нужно исполнять божественные программы, а не партийные. Люди могут не симпатизировать вообще ни одной партии, а партии могут не оправдывать надежд и дискредитировать себя. При этом партия “Единая Россия” – это государственная партия, которая допускала большие промахи на государственном уровне. Мы же скорее голосуем не за партии, а за личности». Дарбинян отмечает, что общественно-политическая обстановка в области для протестантов весьма благоприятна: «К нам здесь не относятся как к второсортным, так как мы везде показываем эталон служения – во время концертов, в подготовке телепрограмм и т. д. Общественное мнение нас воспринимает позитивно, и ущербными мы здесь себя не ощущаем. И не считаем себя американскими агентами»[618].

Гражданская активность выливается как в прямые политические акции в поддержку своих кандидатов, так и в выдвижение верующих в органы власти, которое поддерживается церквями косвенно.

4.6.3. Социальный евангелизм

Несмотря на большую раздробленность, в социальной сфере протестанты действуют консолидировано. Это касается, прежде всего, осознания необходимости социального служения на богословском уровне как элемента, важного для спасения, а также многообразия форм социально-миссионерской деятельности по исправлению общественных пороков – борьба с абортами, наркоманией, алкоголизмом, помощь бомжам, беспризорникам (миссия и помощь оказываются, безусловно, связаны на сотериологическом уровне, так как порок воспринимается протестантами как следствие греха, а значит, исправлять его надо с помощью изучения Библии и приобщения к церкви)[619].

Взгляды протестантов на отношения с обществом и властью были изложены в разного рода социальных концепциях, которые появились в 2000-е гг. и стали частью позиционирования церквей перед лицом власти и общества. Первая социальная концепция появилась в 2003 г., она была разработана Консультативным советом глав протестантских церквей (создан в 2002 г., официальный сайт: ксгпцр. рф). В 2009 г. вышел ее второй доработанный вариант. Концепция повторяла структуру Социальной концепции РПЦ 2000 г., но протестантский документ провозглашал безусловное верховенство демократических прав и свобод человека, библейские основания права на собственность и иных прав, принцип отстаивания достоинства личности и гражданина, приоритет светского государства, участия в избирательных кампаниях и социальной справедливости. В аннотации к концепции прямо говорится о больших гражданских амбициях движения: социальная позиция «является декларацией осознания протестантскими церквями России своего гражданского права на участие в различных сферах российской общественной жизни, в том числе и в управлении страной». Свое благосостояние и общественную активность протестанты, естественно, связывают с особой трудовой этикой личного аскетизма и умножения прибыли для служения ближнему: «Священное Писание положительно отзывается о предприимчивой, усердной деятельности, в которой реализуются свобода, инициатива и ответственность человека, а также дает целый ряд предупреждений и советов. Для развития свободного предпринимательства за последние два столетия потребовалась совершенно иная, нетрадиционная этика. Она сформировалась в эпоху Реформации и получила распространение в протестантских странах – Германии, Великобритании, США, а впоследствии оказала влияние на предпринимательство и экономику других государств, в том числе и в России с ее традиционным укладом хозяйства». Все заработанное и достигнутое не только принадлежит Богу, но и является знаком для самого активного гражданина или бизнесмена: «Деловой человек-христианин мыслит свой труд как особую форму богопоклонения, как призвание, способ реализовать божественный замысел в жизни»[620]. В восприятии труда как части церковной жизни и истории спасения человека отражаются те принципы протестантской этики, которые были проанализированы в начале XX в. Максом Вебером. Однако большинство протестантов в России не являются кальвинистами, считающими, что существует предопределение к спасению и только кропотливый труд может показать, насколько ты избран к спасению Богом (именно этот тезис считается основанием протестантской этики).

Современный протестантизм (главным образом в лице самого многочисленного евангельского движения, пятидесятничества) делает акцент на активной деятельности на благо общества в целом (в социальной работе, в исполнении гражданских обязанностей, в предпринимательстве). Работа верующего в разных сферах, где он способен раскрыть свой талант, становится для него божественным даром, который обогащает самого члена церкви, умножает и проявляет его способности, укрепляет церковь и умножает количество ее членов и тем самым делает спасение верующего