Верлен заглянул ей через плечо:

— Я не показывал ему этих документов, но, может, показали эти парни.

Габриэлла отвернулась от места аварии и стала подниматься по заснеженному холму к автомобилю.

— Надо спешить, — сказала она. — Для добрых сестер из Сент-Роуза опасность гораздо ближе, чем я думала.

Верлен сел на место водителя, решив, что оставшиеся до монастыря мили машину поведет он. Он развернул «порше» и выехал на шоссе. Вокруг царили тишина и спокойствие. Высокие холмы спали под снежным покровом. Позади остался заброшенный сарай. Несмотря на несколько царапин и протечку в двигателе, старый «порше» бодро мчался вперед. За прошедшие десять минут внешне ничего не изменилось, но Верлен чувствовал себя другим человеком. Обтянутый кожей руль скользил под ладонями, сердце тяжело билось. Перед глазами то и дело вставали увиденные трупы.

Почувствовав, о чем думает Верлен, Габриэлла проговорила:

— Вы поступили правильно.

— Я никогда раньше не держал в руках пистолет.

— Это были жестокие убийцы, — сказала она так, словно убийство было для нее самым обычным делом. — В мире добра и зла надо уметь видеть разницу.

— О такой разнице я не думал.

— Это, — негромко сказала Габриэлла, — пройдет, если вы останетесь с нами.

Верлен сбросил скорость и остановился возле знака «Стоп» перед поворотом на автостраду.

— Эванджелина — одна из вас? — спросил он.

— Эванджелине очень мало известно об ангелологии. Мы ничего не говорили ей об этом, когда она была маленькой. Она неопытна и послушна — черты, которые бы уничтожили ее, не будь она так умна. Поручить ее попечению сестер монастыря Сент-Роуз решил ее отец-католик. Он искренне верил, что монастырь — лучшая защита от опасности для юных леди. С этим ничего не поделаешь. Он был итальянцем. Подобные представления у них в крови.

— И она послушалась его?

— Простите?

— Ваша внучка оставила все, что ей было дорого, просто потому, что ей так сказал отец?

— Можно рассуждать о том, что значит в вашем понимании «дорого», — ответила Габриэлла. — Но вы правы: Эванджелина поступила так, как ей велели. Лука привез ее в США после того, как убили мать Эванджелины, мою дочь Анджелу. Думаю, у нее было строгое религиозное воспитание. Он, наверное, с ранних лет готовил ее к переезду в Сент-Роуз. Иначе почему туда добровольно отправилась юная одаренная девочка?

— Какое-то средневековье, — возмутился Верлен.

— Вы не знали Луку, — сказала Габриэлла. — И вы не знаете Эванджелину. Надо было видеть их привязанность друг к другу. Они были неотделимы. Кажется, Эванджелина сделала бы все, что велел отец, даже отдала бы жизнь за церковь.

Они молча ехали по автостраде, только рычал мотор «порше». По обеим сторонам дороги возвышались деревья. Странно, всего час назад все было спокойно. Но теперь за каждым деревом, на каждом повороте, каждом боковом шоссе, вливающемся в автостраду, казалось, таилась засада. Верлен жал на газ, разгоняя «порше». То и дело он посматривал в зеркало, словно сзади в любой момент мог появиться черный «мерседес» с воскресшими убийцами.

Монастырь Сент-Роуз, Милтон,

штат Нью-Йорк

Эванджелина и Селестина поднялись в лифте на четвертый этаж, кожаный футляр висел на плече Эванджелины. Когда двери открылись, старая монахиня остановила ее.

— Идите, дорогая, — сказала она. — Я отвлеку остальных, чтобы вы могли выйти отсюда незамеченной.

Эванджелина поцеловала Селестину в щеку и оставила ее в лифте. Как только она вышла, Селестина нажала кнопку, и двери закрылись. Эванджелина осталась одна.

Добравшись до кельи, Эванджелина забрала самые ценные вещи — четки и небольшую сумму наличными, которую она скопила за несколько лет. Сердце заболело, когда она обвела глазами комнату. Совсем недавно она думала, что никогда не уедет отсюда. Она считала, что вся ее жизнь будет полна бесконечных обрядов, молитв, что все дни ее будут похожи, как близнецы. Она просыпалась бы каждое утро, чтобы молиться, и каждый вечер засыпала бы в комнате, выходящей на темную реку. Но неожиданно все рассыпалось, растаяло, как лед в потоке Гудзона.

Мысли Эванджелины прервал непонятный шум из внутреннего двора. Она выбежала из комнаты, распахнула окно и глянула вниз. Вереница черных джипов ворвалась на подъездную аллею в виде подковы, которая огибала церковь Девы Марии Ангельской. Двери джипов открылись, и на монастырскую лужайку вышла группа странных существ. Прищурившись, Эванджелина попыталась получше рассмотреть их. Они были одеты в одинаковые черные пальто, черные кожаные перчатки и тяжелые ботинки в стиле милитари. Пока они шли по двору к зданию монастыря, она заметила, что их количество постоянно увеличивается, как будто они материализуются из холодного воздуха. Взглянув дальше, за границу монастыря, она увидела, что существа появляются из темнеющего леса, перебираются через каменную стену, входят в высокие железные ворота. Похоже, они ждали в укрытии несколько часов. Монастырь Сент-Роуз был полностью окружен гибборимами.

Прижав к себе кожаный футляр, Эванджелина в испуге отпрянула от окна и побежала по коридору, стуча в двери, отвлекая сестер от занятий и молитв. Она включила все лампы, и резкий свет нарушил уютную атмосферу четвертого этажа, выставив напоказ потертые ковровые покрытия и облупившуюся краску, унылое однообразие их замкнутой жизни. Исходя из опыта предыдущего нападения, сестрам нужно немедленно покинуть монастырь.

Усилия Эванджелины заставили старших сестер выйти из комнат. Они толпились в коридоре, в смятении оглядываясь вокруг, с непокрытыми, растрепанными волосами. Эванджелина услышала вдалеке голос Филомены, готовящей сестер к сражению.

— Идите, — велела Эванджелина. — Спускайтесь по черной лестнице на первый этаж и следуйте указаниям матери Перпетуи. Доверьтесь мне. Скоро вы все поймете.

Сопротивляясь желанию самой повести их вниз, Эванджелина протолкнулась сквозь толпу монахинь и, пробившись к деревянной двери в конце холла, открыла ее и побежала по винтовой лестнице. В комнате наверху башенки было очень холодно и темно. Она встала на колени возле кирпичной стены и вытащила камень, закрывающий тайник. Из отверстия в стене она извлекла металлическую коробку, где хранился блокнот «Ангелология» с прикрепленной сзади фотографией. Она раскрыла блокнот на последних страницах. Там были научные записи ее матери, переписанные ясным четким почерком Габриэллы. Мать умерла за эти строки с цифрами. Эванджелина не могла потерять их.

Окна башенки замерзли, стекла расцвели сине-белыми узорами. Эванджелина попыталась очистить во льду пятнышко, подышала на стекло, потерла его ладонью, но стекло оставалось туманным. Отчаянно желая увидеть, что происходит внизу, она сняла ботинок и разбила окно каблуком, быстро вытащила из рамы осколки. Теперь ей был виден внутренний двор.

Ледяной воздух хлынул в башню. Она видела реку и лес, с трех сторон обступивший монастырь. Во дворе собралось множество существ в темной одежде. Даже глядя сверху, Эванджелина чувствовала исходивший от них холод. Под окном было больше пятидесяти существ, возможно, даже сто. Они собирались в шеренги.