На середине беседы с отцом, когда Астаил коснулся в разговоре наших рудников, у меня вилка выпала, громко звякнув о край тарелки. Я быстро извинилась и спрятала дрожащие руки под стол, а мужчины продолжали обсуждать свои дела. Причем сенатор привел какие-то характеристики нашего металла, еще что-то, мне непонятное, производя впечатление человека, хорошо разбирающегося в конкретном вопросе. И не сказать чтобы он настойчиво выпытывал подробности, но меня его интерес просто оглушил. В прошлый раз я стала неким приятным дополнением к собственному приданому, потому что Орселю очень нужен был рудник.

— Он обладает такими уникальными свойствами, — говорил меж тем сенатор, — которые позволили бы создать почти совершенное оружие. Согласитесь, без защитников мы, люди, слишком уязвимы. Даже в приграничье невозможно поехать без их на то разрешения.

Что ответил папа, я не расслышала. В голове стучало набатом: «Совершенное оружие, совершенное оружие».

Каждый новый взгляд мужчины, брошенный в мою сторону, заставлял внутренне вздрагивать. До конца вечера я так и не высидела. Ушла, сославшись на усталость, но в комнату не поднялась.

Сенатор не просто так нашел время заглянуть к нам в гости. Этот змей уже что-то задумал. Он привык использовать людей для своей выгоды и пользы, ведь не зря и в новой реальности добился прежних успехов, заняв очень высокий пост. Мне необходимо было понять, каким образом он собирался добиться желаемого в этот раз, потому я и караулила, спрятавшись под лестницей, откуда видна была дверь в столовую. Папа с Орселем действительно вышли немного позже и направились к кабинету.

Точно вор я кралась за ними, а когда дверь в комнату захлопнулась, приникла к ней ухом, чтобы подслушать.

Сперва речь велась о каких-то векселях и вложениях. Из сказанного я уловила основную мысль, которую хотел донести до сенатора отец: все богатство семьи Эста в рудниках. В прямом смысле. Все было вложено в разработку того самого металла, а прибыль тратилась на нужды семьи.

— Пора задуматься о новых вложениях, — говорил сенатор, и мое сердце сжималось от дурного предчувствия. — Прекрасно понимаю, каковы траты в свете, и знаю, сколько уходит на содержание семьи, на гвардию и обучение в лучшей гимназии, только потеря рудников может грозить вам разорением.

Папа, не верь ему, пожалуйста. Что бы он ни говорил, к чему бы ни склонял, не иди на поводу. Не соглашайся на его предложения!

— Насколько велика вероятность принятия этого закона?

Закона?!

Сердце так екнуло, что показалось, будто его стук могут услышать за дверью.

— О нем даже не объявлено официально, а потому есть надежда, что удастся отложить рассмотрение и отсрочить на неопределенный срок. Все зависит от количества моих сторонников. Поверьте, я активно склоняю остальных сенаторов разделить мою позицию.

— Спасибо. Даже не знаю, что бы мы делали без вашей помощи, Астаил.

— Но задуматься о новых вложениях стоит.

— Да, безусловно. Только они в данный момент могут пошатнуть мое положение. Прежде чем что-то начнет приносить доход, придется потратить большую сумму. Это грозит нам огромными долгами в случае принятия закона. Необходимо обезопасить семью.

— Согласен, и у меня есть одно предложение…

А дальше то ли сенатор перешел на шепот, то ли позаботился магически обезопасить кабинет от прослушивания, но их голоса стихли. Что Астаил хотел предложить отцу, в тот вечер узнать не удалось.

К огромному сожалению, врач не позволил вернуться в школу на следующий день, более того, потребовал (если я так сильно желала как можно скорее приступить к учебе) провести последние дни дома и набраться сил. Даже поездки в магазин были отменены, а прогулки ограничены садом. Папа, убедившись, что доктор знает свое дело, настоял, чтобы я придерживалась рекомендаций. Возразить было нечего, но, мучимая неясной тревогой, я написала Олайошу, попросив его приехать перед выходными. А однажды, гуляя вечером в саду, услышала оклик «Мариона», заставивший замереть на месте от испуга. По ту сторону ограды, увитой густыми лианами, которые на моих глазах расползлись в стороны, стоял Астаил Орсель.

— Добрый вечер, — улыбнулся он мне. — Он сегодня чудесный, не правда ли?

С этой минуты он мне таким не казался. Я вся подобралась и замерла, как перед ударом.

— Действительно чудесный. Сенатор, извините, но мне нужно идти.

— Не стоит грустить из-за известий, Мариона, все еще может разрешиться к лучшему, — донеслось в спину.

Нехорошее предчувствие заставило замедлить шаг.

— Что?

— О, отец вам не сказал о последних новостях? Тогда извините.

— Новостях? — Я не смогла заставить себя проигнорировать его слова, тревога била в колокол.

Накануне как раз пыталась убедить отца не связываться с сенатором, а он только посмеялся. «Астаил не предлагает того, чего не предпринял бы сам. Утверждения, будто сенатор пытается втянуть меня в сомнительную аферу, когда он рискует не меньше и наравне с нами окажется в проигрыше, совсем нелогичны», — говорил отец. И убедить папу не выходило. Помимо ничем не обоснованных аргументов я располагала весьма скромными доказательствами — собственными предчувствиями. Досадно, что в этой реальности я никогда прежде не интересовалась денежными вопросами, и отец по праву считал только себя ответственным за благополучие семьи. Конечно же он не рассматривал различные страхи и подозрения как веский довод. «Просто Астаил тебе не нравится, — вынес вердикт отец, — и твое состояние еще не пришло в норму, поэтому эмоции бушуют. Ничего, дочь, все разрешится благополучно».

— О чем не сказал мне папа? — Я еще на шаг отошла от ограды и руки спрятала за спину, на всякий случай.

— Как наш совместный вклад оказался неудачным. Наверное, вы меня вините в случившемся? Простите, что поднял этот вопрос, я полагал, вас следует успокоить. Есть еще шанс получить выплаты…

Нет! Нет! Не хочу слушать сейчас. Не надо мне рассказывать. Не останусь и не попадусь снова. Не желаю оказаться перед выбором, в котором принять можно лишь один вариант развития событий. Сперва выясню все, но не у вас, Астаил.

— Простите, — перебила я мужчину, — мне что-то нехорошо, давайте перенесем на другой раз, сенатор.

— К чему эта официальность, Мариона? Зовите меня по имени, Астаил. — Он улыбнулся и слегка поклонился, а я помчалась по дорожке к дому.

Возможно, дело было в моем моральном состоянии в целом (непросто балансировать на грани, разрываясь между двумя реальностями, путаясь в воспоминаниях и то и дело норовя сорваться, потерять понимание, где я настоящая), иначе как объяснить, что не выходило совладать с волнами паники, успокоиться, прийти к некоему рациональному решению? В голове лишь стучало: «Почему Орсель снова на моем пути?» А хуже всего было то, что меня начали терзать сомнения: «Вдруг именно он и есть моя судьба? Возможно, она уготовила мне жизнь с мужчиной, вызывающим лишь дрожь отвращения, в то время как любимый человек всегда останется далеким и недосягаемым, и этого не изменить».