— Что дочка? Спит уже? — послышался голос отца.

— Легла, — ответила мама и замолчала на несколько долгих минут. Тихо потрескивали горящие поленья, а дождь продолжал шелестеть за стеклом.

— Я сегодня от него письмо получил. Вот, посмотри. Сам ответил.

— Сам? — Послышался шорох бумаги. — Обычно у аристократов секретари послания составляют.

— Можно сказать, нам оказана большая честь. Видишь, вот оттиск внизу, похожий на отпечаток фамильного кольца, значит, письмо написано лично им, еще и подпись имеется: Эсташ тен Лоран.

— Печать на крылья похожа, а почерк у него красивый. Что про Маришку-то говорит?

— Вот эта строчка, глянь: «Не имею чести быть знакомым с вашей дочерью».

— О-о-о…

— Ну да.

— Думаешь, правда?

— Даже уверен. Сама посуди, какое положение у тен Лоранов и какое у нас. Мы даже в свете вряд ли могли с ним пересечься. А Маришка за время учебы тем более не была на таких мероприятиях. Это же элита, туда даже с очень большими деньгами вход закрыт.

— Ты абсолютно нрав. Но как объяснить Маришкино состояние? Дочка Эсташем тен Лоран бредит. Я несколько раз слышала, как во сне она его зовет.

— Я ради этого и летал в столицу, вопрос лично с директором школы обсуждал. Он даже пригласил на беседу преподавателя, специалиста по различным зельям, а после этого письма все и сошлось.

— Что в итоге?

— Думаю, придется согласиться, что приворотное средство, которое Маришка выпила, плохо на ее здоровье сказалось. Во-первых, директор с преподавателями разобрали состав по ингредиентам. Выяснили, что намудрили девчонки немного. Маришка вон одной травки больше, чем нужно, положила. Мне еще доктор говорил, что, если у дочки чувствительность повышенная к какой-то составляющей, это может к отравлению привести. Ну а во-вторых, касательно влюбленности ее, там тоже пояснения сделали. Ученицы ведь средство выпили, чтобы в споре выиграть, кто больше теонов покорит, но, как преподаватель объяснил, если с ингредиентами напутать, эффект на противоположный меняется. И Маришке достаточно было после зелья просто имя мужчины услышать, чтобы как будто влюбиться. Начудили они с варевом, я тебе скажу.

— А Эсташ тен Лоран, выходит, в школе не появлялся?

— Уверен, что нет. И письмо это совсем с другого конца Кенигхэма отправлено. Я конверт изучил досконально. Оно из зоны пустынь пришло. Туда еще гвардию Роберта послать собирались, новые территории исследовать. Помнишь?

— Как же не помнить? Напугали меня тогда, ведь опасно в пустынях, земли неизведанные совсем. Что наследник известного рода там позабыл?

— Кто его знает? Скучно на балах да приемах стало, вот и подался. Острых ощущений захотелось.

— А слабость Маришкина чем объясняется? Тоже все на зелье списали?

— Им теперь только этим и прикрываться, а иначе ведь не гимназистки глупые виноваты, а руководство школьное. Директор даже лично записку подписал, хотел меня успокоить.

— Какую записку?

— К светилу столичному. Говорят, очень известный врач, но просто так к нему не попасть, по знакомству только. А директор с ним чуть ли не дружбу водит. Вот рекомендовал Маришку показать, говорил, там и приворот, и последствия отравления, все снимут. Завтра дочку в дорогу собери, повезу ее в столицу.

Укутав меня, точно летели не в Сенаториум, а на север страны, мама дала с собой в дорогу еще горячих пирожков и любимый чай моего наставника.

— Передашь учителю, если там встретитесь, — улыбнулась она, — за эти дни уже несколько писем от него пришло, все спрашивает, как ты.

— Спасибо. — Я положила коробку рядом на сиденье и поцеловала маму, а после помахала ей на прощанье из окошка взлетевшего экипажа.

Судьба оказалась ко мне добрее, чем можно было надеяться. В этой новой жизни я была знакома с Олайошем. Он перевелся в элитную гимназию Кенигхэма два года тому назад и преподавал магические плетения. Интересно, а раньше ведь вел совершенно другой предмет, только я позабыла какой.

С каждым новым днем все больше подробностей стиралось из памяти, точно терялись воспоминания, которых и не было вовсе. В первый момент после пробуждения дома я ощущала панику, когда на меня накатывали разом прошлое и… я бы назвала его будущим, ведь оно случилось после, однако формулировка «другое прошлое» подходила больше. Сперва казалось, что разум серьезно пострадал и налицо явные признаки сумасшествия, выручали лишь три самых ярких картинки, оказавшиеся последними в той жизни: золотая статуя, туманное ущелье и алая вспышка от меча Царима.

Даже не верится, что он подчинился моему желанию. Насколько же велико было его изумление, когда незнакомая жрица выпала из пространства прямо в огненный круг, если даже высший пропустил роковой удар, увидев меня там. Какие чувства защитник испытал, только что потеряв, не сумев уберечь и вдруг снова встретив? Какой силы эмоции заставили его позабыть обо всем и опуститься предо мной на колени? Он успел разрубить кольцо времени в последний момент. Сумел ли понять, из какого далекого времени я пришла, и осознать, что есть надежда, что жрицы вернутся? Защитник сразу меня послушал, не усомнился ни на миг. Не понадобилось доказательств, уговоров, на которые попросту не хватило бы времени. Впрочем, Эсташ всегда был таким… или Царим.

В подобные моменты, когда начинала задумываться, стараясь припомнить детали, все ускользало, сменяясь другими воспоминаниями. Я хотела уловить подробности прошлой жизни, а память услужливо подбрасывала детали из этой. Безумно желала вспомнить дорогое лицо, но день за днем его облик тускнел, зато я отчетливо припомнила происшествие с зельем.

Глупый спор с моими одногруппницами. И дело было вовсе не в том, чтобы очаровать больше теонов и получить статус королевы гимназии. Разве может считаться приобретенный путем обмана статус настоящим? Все обстояло иначе. Я убеждала девчонок, что глупо использовать приворот, пытаясь вызвать чьи-то чувства, и некоторые подруги встали на мою сторону. Остальные поддержали вечную противницу по школе — Иреллу, она утверждала, будто чувства есть чувства, наведенные они или настоящие. Я предложила ей доказать все на практике.

Приворот предполагалось сварить кратковременный, на пару дней, не больше, а в итоге половина экспериментаторш отравилась. Следовало внимательнее отмерять ингредиенты, хотя не берусь утверждать, что здесь обошлось без вмешательства Иреллы, уж очень гаденькая была эта тэа. Вполне могла подсунуть нам что-нибудь в процессе варки.

Жаль, безумно жаль, что моя нынешняя гимназия называлась Кенигхэмской, а не Царимской и в этой жизни рядом не было Доминики, Селесты и остальных девчонок из нашей группы. Их лица я тоже постепенно забывала, как и совместные игры, проказы, споры. Кажется, прежде все было лучше и светлее. В школе на краю света сам воздух казался чище отравленного снобизмом и властью воздуха столицы. Однако я никогда не училась в гимназии Царима.