— Быстро придумали, ничего не скажешь, — недоверчиво посмотрел на него Рогачев. — Но опять не вяжется. Когда ваши ребята искали убийцу, вы каждый раз обязательно должны были знать, куда они едут. На всякий случай! Мало ли как могла сложиться встреча? Так где искали?

— Я ж говорил, на трассе!

— На трассе встреча не состоялась. Искали где?

— Ну, рядом, поблизости…

— Скажите, Бешмет, почему скрываете киллера, если говорите, что не знаете его и выкупа не получили? Придумали убийцу? Кто-то из ваших с двумя женщинами расправился? Мало было убить их, даже трупы осквернили, воспользовались покойницами по мужской части…

— Что?! — главарь крутых подскочил со стула и, если бы не охранники… Те вовремя успели скрутить Бешмета и увести в камеру.

Когда его вели по коридору, крутой матерился, вырывался и грозил отплатить за оскорбленье. Он потерял контроль над собой. Бешмет не собирался мириться с тем, что ему и его банде приписывали чужие грехи, да еще такие!..

Лишь вечером, уже успокоившегося, его снова привели на допрос.

— Кто нашел и нанял этого киллера? Барин, Конюх или Рашид? — спросил Рогачев.

— Рашид не при чем!

— Кто посоветовал Барину этого киллера?

— Зачем? Нынче за баксы любой уломается скрутить башку хоть родному брату! — усмехнулся Бешмет одними губами.

— Рашид, конечно, был в курсе дела? Он знал убийцу! Иначе не доверил бы долг незнакомому!

— Да при чем здесь Рашид? У нас в залоге оба козла были! — пренебрежительно бросил главарь.

— Но они не могли выйти на связь с убийцей, сидя в траншее па цепи! Не могли и назначить встречу с вами. Только вы были дирижером всего концерта. Между прочим, если вы или ваши ребята сами убили этих женщин, я вам не позавидую. Никому уже не понадобится квартира! — вырвалось у Рогачева.

— Если б я знал того хорька, давно б его достал! Но в том-то и дело, что никто ни разу его не видел. Никогда! Иначе давно б о том деле забыли все!

— Но как вы его искали?

— По-всякому. Среди знакомых и соседей этих козлов. Даже охрану тряхнуть хотели. Но все мимо. Барин, наверное, стемнил. Он сказал, будто вернувшись из Москвы в этот раз, они должны были встретиться с киллером и забрать бриллиант. Да мы помешали.

— Ладно. А как киллер отдал бы его вам?

— Ну, тут проще! Барин черкнул ему.

— Вы сами записку отдали? В руки?

— Нет! В условное место сунули.

— Где именно?

— На трассе. Не доезжая деревни. Если из вашего города ехать на Москву — неподалеку есть брошенная деревня. К ней сворачивает грунтовая дорога. На самом повороте — указатель с названием Березняки. Вот под этим столбом камень. Под него положили записку Барина.

— А может, не получил киллер ее?

— Через день приехали, записки не было.

— А почему именно там записку положили? Или киллер в деревне живет? — заинтересовался Рогачев.

— Черт его знает. Может, и там. Слышал, вроде та метелка, которую урыли в Березняках, к ворам прикипела. Может, козлы средь них уломали кого-то в киллеры? Я не в курсе.

— С ворами виделись?

— Ребята мои с их паханом тусовались. Он шпана. Ботал, что Барина не знает. И его кодла без понятия, — признался Бешмет.

— Значит, не они убили? Может, кто-то из бомжей?

— Не-ет, пустой номер, полный прокол.

— Кто же он?

— Сами больше месяца впустую потеряли. Во всех Березняках о Барине ни одна собака не слышала. Мы всю неделю тот указатель караулили. Никто на него даже не оглянулся! — проговаривался Бешмет.

— Ну, а самого Барина трясли? Он-то должен знать, откуда взял киллера.

— Мы этого гада не только трясли. Пытали! Жрать не давали. Вламывали до издыхания. Любой другой сдох бы! Молчал. Не раскололся. Вон, Конюх! С ним рядом дышал, а ни хрена не знал.

— Зачем же держали?

— Мы подводили его к Барину и секли ежом. Это плеть из колючей проволоки. От нее шкура дыбом встает. Но Барина не проняло. Хотя поливал его Конюх так, что нас пробирало. Потом самого начинали метелить. Мало не казалось. Но не вышибли ни хрена! — сознался Бешмет.

— А что было в записке Барина?

— Это я дословно помню, — усмехнулся крутой и процитировал: «Горелый! Отдай камешек людям, какие тебе передадут эту записку. Они — от меня! Завтра в десять утра жди их у указателя. Либо положи мое под камень. Они возьмут. Барин»…

— Горелый? Кличка, конечно. Не может быть, чтобы ее знал только Платонов! — сказал Рогачев.

— Мои ребята проверили все. Никого с такой кликухой не откопали, — отмахнулся Бешмет.

— А Конюх что-нибудь слышал о нем?

— Ни в зуб ногой! Сам Барин ему не доверял серьезное.

— Зачем же вы его держали?

— Он вместе с Барином задолжал Рашиду.

— Сколько вернул Платонов узбекам? И как?

— У него при себе были чеки. Он подписал их, когда мы отловили его и Конюха на дороге. Ну, а дальше просто. Подчистую вымели все, что было на счету фирмы. Разорили догола. Но не хватило этого. Даже рассчитаться с Рашидом не смогли! Ну, еще из офиса можно было взять кое-что. Только там охрана имеется. Шороха больше, чем навара… Не стали рисковать, — признал Бешмет.

После допроса главаря Рогачев тут же поехал в Березняки. Его гнало туда нетерпеливое любопытство. Он хотел встретиться с участковым, узнать у него, не слышал ли он клички Горелый среди бомжей?

Семен Степанович вместе с Казанцевым сидели за домом и что-то тихо обсуждали.

— Не помешал? — появился перед ними Рогачев. Оба собеседника вздрогнули от неожиданности. — О чем секретничали? — спросил Славик, улыбаясь.

— Все о том же! Хотим помочь тебе. Но не получается.

— Кого же на этот раз заподозрили? Уж не деда ли Федота? Он единственный в нетронутых остался! — смеялся Славик.

Казанцев тоже усмехнулся:

— Знаешь, Рогачев, смех смехом, а мне все это время не дает покоя одно очень нестандартное дело. Насколько мне известно, второго такого ни у кого не было. Пытаюсь его забыть, да оно, как шило из мешка, из памяти лезет!

— Ну, коль так, волоки его наружу! Давай сюда! — Рогачев решил сам немного расслабиться и заодно дать возможность пожилым людям выговориться. Ведь не часто в Березняках бывают гости. С кем, как не с ними, отвести душу в разговорах?

— Ты, конечно, знаешь патологоанатома Николая Ивановича Скворцова? — повернулся Казанцев к следователю.

— Конечно. Умнющий специалист!

— К тому же очень добрый, сердечный человек, хотя всю жизнь в морге проработал. Не стал циником, как другие, не зачерствел. Каким был в самом начале, тем и остался.