Подобрала его береговая охрана Японии лишь па четвертый день. Целых полгода лечили. Не только его, но и еще двенадцать моряков экипажа. Он весь пропах лекарствами. И лишь на четвертом месяце начал понемногу вставать с постели. У него появился непреодолимый ужас перед огнем и морем. Платонов впервые ощутил физическое отвращение к своей работе. Да и

без того не мог вернуться па море. Слишком обгорел, подорвал здоровье. И японские врачи посоветовали списаться на берег:

— Вам сделано много операций. Пластических, с пересадкой кожи. Но это ваша внешность. К сожалению, огонь поразил организм слишком глубоко. Потребуется время на отдых и восстановление сил…

Он ушел с моря, ни па минуту не пожалев о своем решении.

Вернулся в город и не узнал его. В стране начались непонятные перемены.

Платонов думал, что его встретят как героя. А на него никто не обращал внимания. Он обивал пороги всех инстанций, требуя, чтобы ему назначили пенсию, но никто его не слушал и не хотел помочь. Его футболили по учреждениям и кабинетам, едко высмеивали. Никто не предложил поддержку, не посочувствовал.

Платонов смотрел на горожан, изумляясь и не узнавая их.

Недавний баловень судьбы был забыт и отброшен за двери тех, кто называл его другом.

— Слушай, Юр, — посоветовал ему давнишний приятель, — выбирайся сам из ямы, куда влетел! Не вырвешься — сдохнешь. Теперь другое время. Идет естественный отбор, как в природе. Сильные выживают за счет слабых! Понял иль нет? Так вот, не распускай сопли! Твои жалобы некому слушать! Соберись в комок и ищи выход для себя. Не получится — сдохнешь, как дворняга, под забором! Теперь все помощи просят, но никто не получает ее! Помоги себе сам! А нет — шурши па кладбище!

Вот пивом могу угостить. На большее не рассчитывай. Теперь всяк выживает как может. И забудь о совести! Она тот груз, что тянет на дно. Нынче нужна наглая морда и начальный капитал! С него, если повезет, раскрутишься. Понял иль нет? — и, предложив Платонову остатки пива в бокале, покинул место их встречи торопливо, без оглядки.

Юрий с месяц присматривался, прислушивался ко всему происходящему. Перемены пугали и злили, вызывали недоумение и отвращение. По как ни гони их от себя, в них предстояло жить. Юрий понемногу свыкался с этой мыслью и приводил в порядок здоровье и внешность.

От работы на море остались кое-какие деньги. Он осмотрел свой гардероб и остался им доволен. Убедился — на люди, в обществе, есть в чем показаться. И, наведя прежний лоск, вздумал поговорить с давними влиятельными знакомыми о будущем, прощупать почву, ни словом не задевая прошлое, не прося помощи.

Встретили Платонова настороженно, молчаливо. Узнав о цели визита, оживились:

— Есть деньги? Так вложи их в дело! Не проедай бездарно. Стань акционером фирмы. И стриги доход! Так многие живут. Только приглядеться надо, где выгодней. Можем помочь в этом! — отозвались охотно и взяли на заметку. А через неделю уже обмывали удачную сделку: за гроши помогли скупить акции разваливавшейся фирмы, и она стала принадлежать Платонову.

Ему подсказывали, как разорить конкурента и, выкупив его акции, расширить свою фирму. Кого стоит взять к себе на работу и сколько платить. Как нужно контачить с поставщиками и, главное, как обвести вокруг пальца проверяющих.

Платонову очень пригодился опыт работы торговым представителем на судне. Он умел общаться даже с иностранцами, расположить их к себе. Умелое обращение давало хорошие плоды. Да и консультанты не скупились на советы. И вскоре фирма Платонова вылезла из прорухи, окрепла, стала приносить прибыль, набирать обороты. У Юрия снова появились авторитет и уважение. Сначала в своем кругу, потом и за его пределами.

Кличку Барин ему дали в Москве. Как-то он приехал туда по делам фирмы. Известных, именитых людей пригласил в ресторан. Не поскупился на угощенье. От исхода той встречи зависело слишком многое. И Платонов получил желаемое.

Он был неотразим в своем темно-синем костюме и белоснежной рубашке с золотыми запонками в манжетах. Внешность, осанка, манеры — ну просто князь! И дамы, почтившие застолье своим присутствием, украдкой бросали на Юрия томные взгляды. Но… он ничего лишнего себе не позволил. Целовал дамам ручки, нежные тонкие пальцы, рассыпал комплименты… И не более того! Ведь от мужей этих дам зависело его будущее благополучие. А потому Платонов умело держал себя в руках, казался учтивым, вежливым, но холодным и неприступным, как айсберг.

О, если б кто-нибудь мог заглянуть в его душу! Не поверил бы собственным глазам! В ней бушевал огонь похлеще того пожара, что случился на судне. В своем воображении он перебывал с каждой дамой, присутствовавшей на той встрече. Бесстыдно раздевал глазами и представлял их в постели в самых интимных позах. Мысленно тискал и лапал, мял и обладал, мучаясь от недосягаемости. Он желал всех, но не имел права прикоснуться ни к одной.

Страдал Юрий молча. Умело сдерживал обуревавшую его страсть. И очень боялся перебрать спиртного, чтобы тайное не стало явным. Этому его с самого детства учила тетка. Он одолел себя в который раз. И был вознагражден.

Тот вечер в ресторане запомнился многим. В результате Юрий приобрел могущественных покровителей, очень нужных приятелей, информаторов. Его затраты на эту встречу вскоре окупились с лихвой. Его перестали мучить проверками. Ему открыли «зеленый свет» не только в своем городе, а по всей России.

— Ну и мужик! — обсуждали меж собой клиента официантки. — Он даже с оркестром расплатился баксами. Я сама видела! Потому они для него играли до двух ночи, даже не выскакивая поссать!

— Видать, из новых русских!

— Куда им до него! Настоящий барин! Из тех — старинных! Вот бы к такому на ночь подвалить. Небось, озолотит! — закатывали глаза дурехи.

Если б они могли видеть, как в гостиничном, номере отводил душу этот барин с самой дешевой путанкой. Он снял се прямо у входа в гостиницу. И, едва войдя в номер, толкнул в постель. Не глядел ей в лицо. Зачем? Он помнил недавних — тех, с кем ужинал в ресторане, и до самого утра каждая стояла перед глазами…

Утром он выпустил бабенку из номера. Та, глянув в ладонь, пересчитала деньги, которые дал Юрий. Выругалась солоно, плюнула на дверь и пошла прочь, низко опустив голову. Ей было обидно…

Платонов быстро набирал обороты и уже не жаловался на то, что приключилось с ним в море. Оно осталось в прошлом. А раз его нельзя использовать с выгодой в нынешнем дне — значит, лучше забыть.

Юрий, как губка, впитывал в себя суровые истины нового времени. И поступал так, как оно требовало. Спокойно разорял конкурентов и партнеров — своих недавних друзей. Никому из них не помог заново встать на ноги. Он потерял всякое тепло и сочувствие.

Не протянул руку даже закадычному другу детства и, скупив его обнищавшую фирму, оставил человека без куска хлеба. Тот, помыкавшись, влез в петлю с горя. Ладно, сам отмучился. А вот жена с ребенком остались. Мальчишке всего три года. И пошла баба к Барину попросить помощи. «Может, на работу возьмет, — теплилась в ее душе надежда. — Ведь в школе вместе учились. Все годы. Хоть в долг даст или посоветует дельное!»