У проходной Генеральной прокуратуры Вадим столкнулся с Турецким и Косенковым. Они были в плащах, с дорожными сумками в руках. Увидев Вадима, Турецкий обрадовался:

— Как дела, Вадим Николаевич? Ты к Меркулову? Пойдем. А мы только что из Иркутска. Новостей — вагон. Тебе тоже интересно будет послушать.

Вадима интересовало сейчас совсем другое, но он не стал возражать.

Меркулов поднялся из-за стола и молча пожал руки вошедшим. Лицо у него было тяжелое, хмурое, под глазами — мешки. Сказывались полубессонные ночи и напряжение минувших дней. На тревожный вопрос, сквозивший во взгляде Вадима, Меркулов отрицательно покачал головой:

— Пока не докладывали.

«И не доложат», — понял Вадим.

Из звонка Турецкого Меркулов уже знал о том, что произошло в Иркутске. Сейчас его интересовали подробности.

— Давайте по очереди, — предложил он. — Сначала — ты, Александр Борисович. Потом я. А дополнит картину Вадим Николаевич.

Доклад Турецкого был не слишком кратким, но точным, как протокол. Несмотря на сдержанность, все же чувствовалось, что его еще не оставило возбуждение от удачного и главное — быстро проведенного дела.

— Петракова и Ряжских отправят к нам спецтранспортом. Софронов остался в Иркутске — контролировать ситуацию. Дело Барсукова нужно будет взять из областной прокуратуры. Соединим с делом об убийстве Осмоловского. Вроде бы все, — закончил Турецкий.

Меркулов уточнил:

— Когда производили арест Тугаева, Ряжских и Петракова, сказали, что вы из Генпрокуратуры?

— Нет.

— А мог Гарик узнать, что вы из Москвы?

Турецкий задумался:

— Пожалуй, мог. Олег Софронов допрашивал его как очевидца убийства, совершенного возле «Руси». Когда Марат прикончил своих кадров. Впрочем, вряд ли. Мог узнать, а мог и не узнать. Не знаю.

— Но скорее — узнал. Поэтому Марат и ушел, — подытожил Меркулов.

— Как — ушел? — поразился Турецкий.

— А вот так…

Меркулов рассказал о том, что за эти дни произошло в Москве. Когда он упомянул о контакте Марата с человеком из тунисского посольства — этот контакт зафиксировала «наружка», — Турецкий перебил:

— Но, может, он ушел не от нас, а от людей Аббаса?

— А «наружку» он чью отсек — Аббаса?

— Откуда он знал, кто его пасет? — возразил Турецкий. — Вполне мог решить, что это люди Аббаса.

— Хотелось бы в это верить, — отозвался Меркулов. — Но оснований для этого мало.

Турецкого неприятно задело, что Меркулов, всегда радовавшийся любому успеху своих сотрудников, на этот раз никак не прореагировал на его рассказ об иркутском расследовании. Он спросил:

— Константин Дмитриевич, было что-то еще?

Меркулов кивнул:

— Да.

Произошли действительно еще два события, которые даже на хладнокровного, привыкшего ко всяким неожиданностям Меркулова произвели самое гнетущее впечатление.

В ночь с понедельника на вторник, примерно как раз в то время, когда Гарик добрался до квартиры Марата, возле ресторана «Русь» были застрелены два молодых оперативника, следивших за трансформаторной будкой со складом оружия. Стреляли сзади, метров с семидесяти, из винтовки с оптическим прицелом и прибором ночного видения. В кустах сирени, где прятался снайпер, нашли две гильзы от немецкого «зауэра». Возможно, винтовка была снабжена и каким-то глушителем: ни люди на посту ГАИ, ни сторож «Руси» выстрелов не слышали. Сторож слышал шум проезжающего грузовика, но не обратил на него внимания. Смена, появившаяся у «Руси» в восемь утра, обнаружила убитых. Все оружие, боеприпасы и наркотики из трансформаторной будки исчезли.

Второе событие произошло уже днем, во вторник. Оперативники МУРа, следившие с чердака соседнего дома за квартирой на Комсомольском проспекте, куда Гарик перед отлетом в Иркутск заезжал за деньгами, заметили в необитаемой до тех пор комнате какое-то движение. Они осторожно поднялись на четвертый этаж, потрогали дверную ручку. Квартира оказалась незапертой. В комнате под криво висящим ковром обнаружили сейф, вмурованный в толстую кирпичную стену. Дверца сейфа была приоткрыта, а сам сейф пуст. Под наблюдением были не только окна квартиры, но и подъезд. Никто из посторонних в дом не входил, а жильцов оперативники уже знали. Поднявшись на шестой, последний, этаж, они увидели, что дверь, ведущая на чердак, взломана. Было совершенно ясно, что те, кто забрал все из сейфа, проникли в подъезд через чердак и тем же путем ушли. И ясно было, что они знали или догадывались о слежке.

— Такие-то вот дела… — Меркулов обернулся к Вадиму. — Что у вас, Вадим Николаевич?

Когда Вадим закончил свой рассказ, в кабинете воцарилось молчание.

Меркулов взял трубку, набрал номер дежурного:

— Это Меркулов. От наших с Ярославки есть что-нибудь?.. Понял, спасибо. Ничего нет. Может, свернули в Подлипки или в какую-нибудь Перловку?

И только тут до Вадима дошло.

— Куда вы отправили группу захвата? — спросил он у Меркулова, хотя и не сомневался в ответе.

— Отправил начальник МУРа. По моей просьбе. Как вы и сказали — на Ярославское шоссе, к посту ГАИ на въезде в Москву.

— Вы его не возьмете, — помолчав, убежденно сказал Вадим.

— Кого? — спросил Турецкий.

— Марата.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что вы и все ваши люди — совки. У Марата тоже совки, но все-таки не такие.

Вадим перевел взгляд на Меркулова. Глаза у него были… «Как у больной собаки», — подумал Меркулов. Но голос звучал твердо:

— Константин Дмитриевич, вы напоминаете мне человека, который ищет под фонарем кошелек. Его спрашивают: а где потерял? Там, в кустах. А почему здесь ищешь? А здесь светло. Конечно, они могли свернуть в Подлипки или в Перловку. Но я уверен: они свернули на кольцевую. Кольцевая — это же уже Москва! Вы даже не дали себе труда об этом подумать! Они шли прямо к вам в руки. И вы их упустили!

— Откровенно говоря, со мной очень давно никто так не разговаривал, — заметил Меркулов.

— Но может, как раз и пришло для этого время?

— Послушай, Вадим Николаевич, — вмешался Турецкий. — Тебе не кажется, что ты слегка зарвался?

Вадим повернулся к нему:

— А вы, вероятно, чувствуете себя героем?

— Не героем. Но нашу работу совковой не назовешь. Да, Гарик ушел. Но мы вышли на Крумса и взяли Ряжских и Петракова. Всего за два дня.

— Вы и сейчас рассуждаете, как совок! Гарик ушел, но вышли на Крумса и взяли Ряжских и Петракова. Нет, Александр Борисович, не так. Вы вышли на Крумса, взяли этих двоих, но — вот здесь нужно ставить «но»! — но Гарика выпустили. И он сообщил обо всем Марату. И Марат исчез. И теперь будет в сто раз осторожней! Вы провалили всю операцию! Неужели вы до сих пор этого не понимаете?