– Да, здравствуйте, мистер Мартинес. – взял трубку Джонни. – Какие новости? – пауза. Лив подошла к двери, прислушавшись. – Я понял. Вы уже говорили моему отцу? Нужно сообщить всем и продумать план наступления. – пауза. – Угу. – пауза. – Не говорить ей? – удивленно воскликнул Джонни, понизив голос. – Да как вы сами представляете себе это? Мы же живем вместе! – пауза. – Да нет, мистер Мартинес, не пристаю я к ней… Сейчас не об этом речь! Вы понимаете, что она все равно узнает, и тогда вы не сможете завоевать ее доверие никогда, да еще и, вдобавок, не убережете от беды, когда она в драных джинсах, топике и туфлях на шпильке заявится на эту скотобойню! – пауза. – Простите, Эйден, но вам же будет лучше, если мы ей скажем. И она поедет со мной, и я смогу защитить ее! – пауза. Затем:

– Хорошо. До завтра.

Лив улыбнулась, ощутив прилив тепла к Джонни. Он доверяет ей и не собирается ничего скрывать… Он хочет защищать ее… Чуть-чуть повеселев, Лив открыла дверь, и, опершись об косяк, с ухмылкой уставилась на Джонни, сложив руки на груди:

– Что за пренебрежительный отзыв о моих туфлях на шпильке? – с усмешкой проговорила она. – Чтоб ты знал, дружище, они могут стать отличным орудием убийства, так что проявляй уважение, дуболом!

Джонни весело улыбнулся и искрометно подмигнул Лив, обезоруживая своими ямочками на щеках и игривым сиянием зеленых глаз.

– О, Оливка! А я думал, что мой аленький цветочек завял от тоски! Как поживаешь, красотка?

Лив закатила глаза и нетерпеливо проговорила:

– Давай только без лирических отступлений, мастер слова. Лучше выкладывай, что сказал папаша.

Джонни горячо улыбнулся, страстно оглядев Лив с головы до ног, и обаятельно проговорил:

– Я – мастер не только слова, но и кое-каких дел, не хочешь удостовериться лично, милашка?

Лив слегка покраснела, испытывая одновременно и радость, и неудобство, и разозленно прошла и плюхнулась рядом с ним на диван.

– А если я тебе по репе накостыляю, прилипала? Как тебе такая идея? Джонни, не испытывай мое терпение! Что сказал мой отец?!? – громко и гневно воскликнула она, и Джонни подмигнул и притворно вздохнул:

– Ладно-ладно, уж и пошутить нельзя! Он сказал, что послезавтра вечером, около семи часов, Уолш и его армия будут ждать нас для решающей схватки в здании заброшенной больницы на Эстон-Гарден стрит. Тогда все и решится… И кто-то из них умрет. – спокойно заявил Джонни, хотя его глаза тревожно наблюдали за реакцией девушки.

Лив задумалась, глядя в пол перед собой.

– Это будет Уолш, и ежу понятно… Но тогда встает вопрос… Если Уолш умрет, зачем Максу бежать? Он ведь может…

Джонни вздохнул.

– Не глупи, Лив. Ты из мафиозной семьи и должна знать, что предателей преследуют все члены семьи по омерте, так что помимо Уолша, вживых останется хоть кто-нибудь, кто принадлежит к его клану. Так ты уже решила, что ответить ему? – вдруг спросил Джонни, и Лив вздрогнула, внимательно посмотрев на него. Ей вдруг вспомнились слова Макса: «Возможно, я совершаю ужасную ошибку, говоря тебе об этом… Но Джонни любит тебя».

Джонни выжидательно смотрел на нее, и в его глазах мелькало не просто любопытство… Или ей показалось? Показалось? Он ждал ее ответа, как будто приговор, скрадывая свое напряжение за улыбкой, но Лив почувствовала это… Какой-то иной пузырь тепла, обволакивающий ее, какой-то иной взгляд и иная веселость… Лив вдруг почувствовало, как что-то сдавило ей сердце, какие-то непонятные чувства… Она внимательно и пристально оглядела такое мужественное и такое красивое лицо, эти родные, до боли знакомые ямочки на щеках, обворожительная и притягивающая, как магнит, улыбка, густые, темные волосы, сильная, потрясающая фигура… Лив медленно и очень странно, будто впервые, прошла взглядом по сильным и мощным рукам, задержавшись на выглядывающей из-под рукава сексуально обтягивающей футболки татуировке в виде кобры, по его мощному, стальному торсу, хорошему прессу и раскиданным в развязной позе ногам в черных, идеально сидящих, домашних спортивных штанах и вернулась к лицу, буквально уставившись на его губы… Те самые, чей поцелуй, как гвоздь, засел в ее мозгу, хотя был односекундным и незначительным…

И Лив вдруг ни с того, ни с сего с ужасом ощутила странный жар во всем теле от близости Джонни, и чей-то противный голос в ее голове неожиданно задал вопрос: «А не из-за этого ли парня ты до сих пор не можешь согласиться на предложение Макса???», и еще один: «Думала бы ты так долго, если бы уехать предложил именно Джонни???» Испугавшись своих мыслей и сконфузившись от странного чувства, которое лихорадило ее тело, Лив поспешно посмотрела в его игривые, светящиеся невероятным живым светом глаза и глупо спросила:

– Ты что-то сказал? Я отключилась, прости.

Джонни весело расхохотался таким красивым и таким родным смехом, что Лив снова вздрогнула.

– Это я заметил, Оливка, ты уже пять минут меня разглядываешь так, будто я – экспонат в музее. Я спросил, не ответила ли ты Максу? И еще порассуждал на постороннюю тему.

Лив судорожно выдохнула и, снова почему-то застеснявшись Джонни, проговорила:

– Нет, не ответила. Значит, послезавтра…

И она медленно встала и побрела в свою спальню с отсутствующим видом, погруженная в свои мысли.

Засыпала она в ужасном смятении и с гулко бьющимся сердцем. Почему же так? Джонни же ей просто друг, просто друг, не больше! Она никогда не воспринимала его как… Лив ругнулась на себя в темноту. Да она врет самой себе! Она всегда замечала, как он красив и сексуален, как мужественен и надежен, как силен и обаятелен и как он горит изнутри, горит своим огнем, теплым, манящим, как магнит…

Но она всегда верила, что они – друзья… До этого поцелуя. До слов Макса о чувствах Джонни. Интересно, это правда? И когда Лив погрузилась в сон, она вдруг ощутила любимый морской аромат свежести и как будто увидела игривые зеленые глаза, с теплотой и огненным сиянием глядящие на нее.

Глава 27

Зато проснулась она совсем с другой мыслью и другим настроением. Лив совершенно не знала, что именно чувствует к ней Джонни, и верить словам Макса, возможно основанным на простой ревности, она не собиралась. Однако, она прекрасно знала, что испытывает к Максу и каковы его чувства в отношении ее, поэтому Лив просто не могла отказать ему. Отказать себе в том, чтобы быть счастливой, любимой, чтобы, наконец, перестать быть такой одинокой и больше не терять людей, которые для нее так много значат…

Лив немного успокоилась и села, но чувство