Ашер золотым видением выскользнул из черноты, но он не плылза Жан-Клодом — он спешил. Мюзетт еще не готова была поверить, что Ашерполностью наш. Поскольку я тоже не была в этом уверена на сто процентов, онавполне могла бы учуять мою ложь, хотя это и не была ложь в строгом смыслеслова. Не надо было мне ни на миг оставлять Ашера наедине с собой, но я устала.Устала от вампирской политики. Устала от копания в проблемах, которые не я создалаи которых до конца не понимала.

— Ma petite, наши гости тебя просят.

— Не сомневаюсь!

Жан-Клод моргнул долгим изящным движением, которое обычноделал, когда пытался понять, что я хочу сказать с помощью жаргонных слов. Япривыкла думать, что так он демонстрировал свои невозможно длинные ресницы, ноон умеет сделать чарующим жест, который у другого просто бы раздражал.

— Мюзетт действительно о тебе спрашивает, — сказалАшер и передразнил ее: — Где твоя новая возлюбленная? Она тебя так быстробросила? — Его светло-синие глаза блеснули белками, выдав близостьпанического страха.

— Не похоже на тебя — отвлекаться на размышления втаких важных и потенциально опасных случаях. В чем дело, ma petite?

— Даже не знаю. За мной следит международный террорист,в город снова заявился Совет вампиров, предстоит вечер такой ядовитой болтовни,какой мне слышать не доводилось, Ашер верен себе в своей неуравновешенности, умоего друга-полисмена, с которым я привыкла работать, нервный срыв, в моемгороде бродит на свободе серийный убийца-вервольф... ах да, еще что Ричард сосвоими волками пока не приехал, и по телефонам у них никто не отвечает. Выберисам.

Я знала, что улыбку на моем лице нельзя было бы назватьприятной. Она скорее была вызывающей и говорила: так почему бы мне ненервничать?

— Я не думаю, чтобы с Ричардом что-нибудь случилось, mapetite.

— Нет, ты боишься, что он взял отпуск на весь этотдолгий вечер. Мы из-за этого будем выглядеть чертовски слабыми.

— Дамиан летает почти не хуже меня, — сказалАшер. — Он их найдет, если они близко.

— А если нет? Ричард закрылся так плотно, что ни я, ниЖан-Клод не можем с ним связаться. Обычно он не делает этого без причины, апричина обычно в том, что он злится по пустякам.

Ашер вздохнул:

— Не знаю, что сказать про твоего царя волков, но язнаю, что он не единственная у нас проблема. — Он посмотрел на меня, и наэтом красивом лице собралась упрямая складка. — И я вполне уравновешен.

Я не стала с ним спорить. Ашер неуравновешен, склонен ксрывам, и ничего тут не сделаешь.

— Ладно, но наша проблема в том, что Мюзетт умеет чуятьложь. Она меня спросит, мой ли ты, я скажу «да», и она мне не поверит. Неповерит потому, что я не до конца верю в это сама. Ты не полностью мой. Еще всеслишком ново, чтобы я ощутила это по-настоящему, и она учует. Она загоняла меняв угол, выискивая новый способ спросить, трахаюсь ли я с тобой, и почтизагнала.

Я покачала головой и не ощутила привычного касания волос ккоже. Потрогав голую шею, я почувствовала свою уязвимость.

— Если это у тебя только на то время, пока они у нас,то я понимаю, — сказал Ашер.

— Нет, черт побери, нет! Это потому, что мы с тобой несовокупились.

Ашер поглядел на меня, поднял глаза на Жан-Клода.

— В этом она очень американка. Если вы не совокупились,значит, секса у вас не было. Очень американская точка зрения.

— Я залил ей всю спину семенем, и это не считается?

Я покраснела так внезапно, что голова закружилась.

— Послушайте, нельзя ли сменить тему?

Жан-Клод тронул меня за плечо, и я отдернулась. Мне отчаяннонужно было, чтобы кто-нибудь меня обнял в утешение, и потому я не могла, чтобыэто был он. Понимаю, что звучит бессмысленно, но все равно правда.

Я прекратила уговаривать себя не быть собой и попыталасьдействовать с тем, что есть. Да, я — путаница противоречий. А разве не каждыйтаков? Хотя, надо признать, у меня это на волосок больше проявляется.

Я отошла от него, от них обоих, но при этом еще и от огней,ближе к поджидающим озерам темноты. И я спросила, не оборачиваясь, будто нерешаясь повернуться к темноте спиной:

— А почему тут тарелки на полу?

Жан-Клод пододвинулся ко мне, грациозно вышагивая в своихизумительных сапогах, развевая полы камзола, блестя вышивкой в свете газа.Синяя рубашка будто выплывала из тьмы, выделяя его лицо к моему почтиболезненному вниманию, подчеркивая его истинную красоту. Конечно, он на этотэффект и рассчитывал.

Казалось, голос его заполняет пещеру теплым шепотом:

— Не тревожься, ma petite.

— Перестань, — сказала я и тут заметила, чтоповернулась спиной к темноте. Повернулась лицом к Жан-Клоду, как подсолнух ксолнцу, повернулась, потому что не могла на него не смотреть. Дело было не ввампирских приемах, а в его воздействии на меня. Он почти всегда производил наменя такое действие.

— Что перестать? — спросил все тем же голосом —теплым и мирным, как пушистое одеяло.

— Действовать на меня голосом. Я тебе не туристка,которую надо умасливать красивыми словами и подходами.

Он улыбнулся и слегка поклонился.

— Non, но ты нервничаешь, как туристка. Не похоже натебя — быть такой... нервозной.

Улыбка исчезла, сменившись слегка нахмуренными бровями.

Я потерла руками плечи, сожалея, что на них шелк и бархат.Мне надо было коснуться собственной кожи — своими руками. В пещере былопрохладно, и длинные рукава были нужны, но больше нужен был контакт с кожей.

Я взглянула на громоздящийся наверху свод, и оттуда будтодавила темнота, нависая над светом газа, стискивая края световых пятен, кактемная ладонь.

— Темно, — сказала я наконец, вздохнув.

Жан-Клод встал рядом. Он не потянулся ко мне, потому что ябы сразу отодвинулась — я научила его осторожности. Он глянул на потолок, потомснова мне в лицо.

— И что из этого, ma petite?

Я покачала головой и попыталась выразить это словами,обнимая себя за плечи, будто так могла удержать тепло. На мне был крест.Серебряная цепь спускалась по шее в щедрую природную ложбину, открытую низкимвырезом платья. Сам крест был закрыт черной ленточкой, чтобы не выпал, когда ненадо. После недавних визитов Белль и Милейшей Мамочки я не собиралась никудавыходить без освященного предмета. Не знаю, что мог значить секс с Жан-Клодомили любым вампиром, но пока что я не думала, что какой бы то ни было секс стоиттакого риска.

Жан-Клод осторожно тронул меня за руку. Я вздрогнула, но неотодвинулась. Он воспринял это как поощрение — все, кроме открытого отказа, онвоспринимал именно так. И он подвинулся ко мне, положил свои руки на мои,которыми я все еще обнимала себя за плечи.