С этими словами капитан двинулся к выходу со двора.

– Капитан, куда это вы? – окликнул его судья.

– К конюшням.

– Нет, так не пойдет, – возразил судья Уотсон. – Вы мне нужны, здесь.

– Противник не здесь, а там, сэр.

Судья со страхом взглянул вдаль, в темноту.

– Э-э… а как же быть с взятой под стражу? Я требую оставить при ней охрану.

– Охрану, при матушке Картер? К чему? Она едва держится на ногах. Чего вы с ее стороны опасаетесь, сэр? Людей у нас и без того нехватка…

– Я требую оставить при взятой под стражу охрану, – твердо сказал судья.

Удержаться от надлежащей отповеди стоило капитану немалых трудов. Вот из-за таких дураков добрые люди и гибнут…

– Ступайте внутрь, – отрезал он. – Заприте двери. Охрану я вам оставлю.

Поразмыслив, капитан вручил Джейкобу один из мушкетов.

– Джейкоб, до новых распоряжений остаешься при судье Уотсоне.

На лице Джейкоба отразилось неописуемое облегчение.

– А-а… слушаюсь, сэр. Не подведу, сэр.

– Ты, Ричард, идешь со мной.

– Не уходите далеко, – велел судья. – Я – мировой судья данного округа, и вы по службе обязаны заботиться о безопасности моей персоны.

Не удостоив его ответа, капитан Мур вместе с Ричардом двинулся прочь со двора. Оказаться в темноте, подальше от дома, он был только рад. Среди деревьев, имея свободу маневра, повидавший немало стычек с индейцами капитан чувствовал себя куда спокойнее, чем в четырех стенах, взаперти. Первым делом он, надеясь собрать себе в помощь еще хоть несколько человек, направился к дому шерифа Питкина.

Шериф оказался дома. Вооруженный мушкетом, он сидел на крыльце и смотрел в сторону конюшен.

– Слышали? – спросил его капитан Мур.

– Попробуй тут не услышь, – отвечал шериф. – Бьюсь об заклад, этот вой в самом Хартфорде слышали. Что происходит? Соображения есть?

– Скорее всего, краснокожие озоруют.

– Краснокожие? – с сомнением переспросил шериф Питкин. – Вот это вряд ли. Индейцы нам не досаждают уже, по крайней мере, лет десять.

– Мне достоверно известно одно: кто б это ни был, двое из моих стражников ранены, а, может статься, убиты.

– Интересные дела… А не было ли у Абиты любовника из пекотов? Это бы многое объяснило.

– Да говорю же я, демон там был, – встрял в разговор Ричард. – Жуткая зверюга с копытами и рогами!

– Да ну? – усомнился шериф.

– Чем угодно ручаюсь!

– Шериф, – оборвал Ричарда капитан Мур, – я отправляюсь к конюшням и вот о чем попрошу: соберите помощников и еще несколько человек понадежнее и ведите туда. Могу я на вас в этом рассчитывать?

– Вполне, – заверил его шериф Питкин. – Постараюсь как можно скорее.

– Хорошо.

Кивнув, капитан вместе с Ричардом двинулся к старым конюшням.

– Иисусе… Господи… а-а, м-мать! – рычал Гаррет сквозь зубы, впиваясь в землю ногтями, с трудом волоча непослушное тело в конюшни.

«Проклятье… сам Дьявол здесь!»

Сколько ни пробовал он оттолкнуться от земли ногой, ноги не слушались.

– Обезножел, – скулил он. – Навсегда обезножел… а-а, м-мать!

Вой, разорвавший ночь, пробирал до самых костей. Оглянувшись назад, Гаррет оцепенел. Рядом с Дьяволом, живая-здоровая, как ни в чем не бывало, стояла она, ведьма! А это еще что? Ворон и… рыба? Нет, нет, не ворон, не рыба – какие-то летучие демоны с лицами злобных детишек… и все четверо таращатся на него, глаз не сводя, вслед ему смотрят…

– О Боже мой, о Господи Иисусе! – вскрикнул он и, удвоив усилия, вполз в конюшни в надежде укрыться, затеряться среди тюков сена и мешков зерна.

– Гаррет, – окликнул его… кто? Человек? Демон?

Сжавшись в комок за тюком сена, Гаррет обхватил руками локти и крепко-крепко зажмурился, охваченный одним-единственным желанием – отгородиться от всего творящегося вокруг, испариться, исчезнуть.

– Гаррет, где ты там?

Да, это она, ведьма!

– Ты мне кое-что задолжал.

Шаги. Приближаются.

– А-а, вот ты куда забрался!

Гаррет открыл глаза. Да, она самая… только уже не та беспомощная, жалкая хромоножка, с которой что хочешь, то и твори. Нет, жалкой и беззащитной остановившаяся над ним ведьма вовсе не выглядела – скорее, наоборот. Пальцы ног срослись вместе, ступни раздвоились вроде козьих копыт, тело налилось упругой силой, изорванная блуза и юбка забрызганы свежей кровью… однако особую жуть нагоняли глаза. Зрачки ведьмы превратились в узкие щелки, будто у дикого зверя, а взгляд, исполненный ненависти, едва не сочился ядом и был устремлен на него. Мало этого: стоило ведьме улыбнуться, и Гаррет увидел ее зубы – два ряда небольших, но весьма острых клыков.

Обмочившись от страха, Гаррет затрясся всем телом, зарыдал в голос.

– Господи… Господи…

– Ты убил моего Буку, – прошипела ведьма. – А ведь я Буку любила…

– Нет, нет, это не я. Это… Нортон, Нортон! Это все он!

– Так что должок за тобой. Жизнь.

– Смилуйся… пощади…

– Этих слов я не знаю, – отвечала Абита, столкнув на него мешок зерна.

В глазах потемнело от боли, прострелившей спину. Вскрикнув, Гаррет забился, задергался в попытках освободиться, однако тяжелый мешок намертво придавил его к полу.

Тем временем Абита сняла с крюка ближайший из фонарей и покачала им перед носом Гаррета.

– Н-нет… нет, Абита, не надо! Прошу тебя, пожалуйста… не надо!!!

– Я не Абита. Абиту вы предали жестокой смерти. Я – ведьма, а что ведьме до твоих слез?

С этим она наотмашь хрястнула фонарем о столб, подпиравший крышу. Масло из разбитого фонаря щедро обрызгало сено, вспыхнуло, и в полутьме конюшен пышно расцвело жаркое пламя.

– Нет! – завизжал Гаррет. – НЕТ!!!

Огонь загудел, пожирая зерно и сено, прянул в стороны, потянулся вверх. Как ни вопил Гаррет, корчась под неподъемным мешком, как ни молил о помощи, никто его не услышал: вокруг уже не было ни души.

Капитан Мур и Ричард осторожно, с оглядкой, вышли к окраине деревушки. Невдалеке от конюшен оба услышали вопли и увидели впереди ярко-алое зарево.

– Конюшни горят! – ахнул Ричард, рванувшись вперед.