Первые признаки смятения — крики, треск мушкетных выстрелов — достигли ее ушей как раз в тот момент, когда она сгребала в карман небольшую кучку мелочи под неистовую ругань обыгранных простофиль. Все повскакивали со своих мест, роняя еду и кружки с элем и хватаясь за оружие, небрежно разбросанное на траве возле костров. Поднялась страшная суматоха — солдаты метались взад-вперед, словно потерявшиеся цыплята, пока командиры не сумели пресечь панику бешеными криками. Со стороны самого дальнего бивуака явственно доносились звуки боя.

Пока ее никто не заметил, Порция поспешила укрыться в роще. Она явилась на Марстон-Мур вовсе не ради того, чтобы сложить голову на поле брани… или подвергать неоправданному риску свое нерожденное дитя. Дивясь собственному спокойствию и ясности мысли, она ловко двигалась под прикрытием деревьев, приближаясь к месту битвы.

Теперь было совершенно ясно, что мятежники решили предпринять неожиданную атаку, и прежде всего Порцию интересовала судьба отряда Декатура. Девушка знала, что именно он прикрывал правый фланг, откуда доносился шум рукопашной схватки.

Но вдруг подлесок захрустел под копытами огромного черного коня, который от неожиданности встал над Порцией на дыбы. Кавалерийский офицер, разряженный в пух и прах, грозно замахнулся своим дорогим мечом с отделанным самоцветами эфесом.

— Ах вот ты где! — Великолепный конь нервно заплясал под туго натянутыми удилами, а его всадник привстал в седле. — Из какого отряда?!

— Декатура, — отвечала Порция.

— Так почему ты здесь торчишь? — Меч со свистом описал в воздухе блестящую кривую, и если бы Порция вовремя не отскочила, то наверняка лишилась бы головы. Судя по лихорадочному румянцу и бешено вращавшимся глазам, красавец вельможа ничего не соображал от страха.

— Я, ходил в гости на соседний бивуак, сэр, — выпалила Порция. Этот тип явно принял ее за дезертира. — И как раз возвращался в свой отряд. Что там случилось, сэр?

— Вот и возвращайся туда, да поживее! Все что нужно узнаешь от своего сержанта. — Он поднял коня на дыбы, заставил развернуться и галопом припустил из леса.

Порция немедленно сняла с головы шлем и темную шапку, выставляя напоказ длинные волосы. Пора было расставаться с солдатским маскарадом. Следом за шлемом в кусты полетели и нагрудные латы. Затем Порция пробралась к самой опушке. Здесь уже было дымно от пороховой гари и совсем близко раздавались выстрелы и лязганье клинка о клинок. Отовсюду неслись дикие выкрики, и от этих воплей, в которых звенела смесь смертельного ужаса и возбуждения, по спине у Порции побежали мурашки.

Она спряталась за толстым дубовым стволом. В ушах гудело, а во рту пересохло от страха. Но боялась Порция не за себя. Она ловко взобралась на дуб и устроилась в его густой кроне, обхватив ногами кривую ветку. Под прикрытием листвы девушка могла не опасаться быть замеченной, зато сверху открывался отличный обзор.

Поначалу Порция растерялась — такая вокруг царила суматоха. На память приходили древние мифы, живописавшие первобытный хаос. Войска давно сошлись в рукопашной, и трудно было различить, где роялисты, а где мятежники. Наплывали клубы порохового дыма от мушкетов и пушек, а когда они рассеивались, взору представлялась залитая кровью земля с раскиданными трупами солдат и лошадей. Повсюду носились обезумевшие от ужаса животные, потерявшие седоков, и подкованные копыта безжалостно крушили кости и мертвым, и раненым, у которых не было сил подняться. Ополоумевшие пехотинцы беспорядочно метались в поисках своих товарищей и не думали о том, что представляют собой прекрасную мишень для снайперов и разивших без промаха всадников.

Охваченная отвращением и ужасом, Порция следила за жуткой бойней, поневоле вдыхая густой запах свежепролитой крови, слушая стоны и крики раненых и неистовые крики тех, кто пытался идти в атаку. Вот какой-то офицер из королевской армии с залитым кровью лицом, в изодранном в лохмотья кружевном жабо и роскошном камзоле, рассеченном сверху донизу чьим-то неверным ударом сабли, сбивает в кучу ошарашенных солдат и строит их в подобие боевой шеренги. Наконец они подчинились и побежали вперед с пиками наперевес, выкрикивая что-то воинственное на бегу, — прямо на линию атакующих мятежников. Те не спеша прицелились и разрядили свои мушкеты, и, когда пороховой дым рассеялся, все солдаты лежали мертвые на алой от крови земле в неестественных, нелепых позах, как поломанные куклы. Обезглавленный труп их командира истекал кровью в нескольких футах впереди.

Да, у Порции появилась наконец возможность как следует разглядеть противника. И убедиться в ужасной, неоспоримой истине: армия роялистов не выстоит в этом бою.

Мало того, что она значительно проигрывает в численности: столь неожиданная атака, захватившая их врасплох, окончательно лишила сторонников короля надежды на победу.

Но в данный момент Порцию интересовал лишь тот небольшой участок, на котором расположились цепи под командованием Декатура. Отсюда трудно было различить отдельные лица, однако Руфус наверняка находился там, среди верных ему людей, и бился вместе с ними не на жизнь, а на смерть.

В следующий миг ей в глаза бросился штандарт Декатура: гордый орел рода Ротбери раскинул крылья над хаосом битвы. И ей до боли захотелось оказаться там, чтобы рука об руку со своими товарищами принять неравный бой. Она по глупости упустила последний шанс выяснить отношения перед боем, и теперь ей не суждено развеять ужасный, несправедливый гнев Руфуса и по праву занять свое место рядом с возлюбленным, рядом с отцом ее нерожденного ребенка. И Порции казалось, что желание оказаться рядом с Руфусом так велико, что вот-вот взовьется могучий вихрь и перенесет ее на своих чудесных крыльях на поле брани.

Однако ничего не случилось, она все еще сидела на своем суку: распахнутые глаза взирают на страшную резню, дрожащие руки инстинктивно прикрывают пока еще плоский живот, а сердце замирает от невыразимого, невыносимого ужаса.

Люди падали один за другим, и Руфус ничего не мог с этим поделать. Вот рухнул бездыханным старый Джордж, человек, так долго бывший его наставником. Благодаря ему юный Декатур научился быть искусным полководцем и стратегом, которому не страшны никакие испытания этой жестокой жизни.

Руфус, ослепленный, отупевший от реявшей повсюду смерти, прорубился сквозь кровавый хаос и подхватил обмякшее тело. Поздно: Джордж погиб, и его невидящие глаза равнодушно смотрели на рыжее от пожарищ небо, и вместе с алой горячей кровью его тело покинула открытая, честная душа мудрого, любившего жизнь человека.

Руфус закрыл Джорджу веки и выпрямился. Аякс, нервно кося глазами, пританцовывал на месте. Руфус вскочил в седло и повернул боевого коня назад, в самую гущу схватки. На его глазах Пола, державшего штандарт Ротбери, вышиб из седла какой-то проворный мятежник. Аякс, повинуясь поводьям и шенкелям, пронес своего хозяина к поверженному знаменосцу.

Не слезая с коня, Декатур наклонился и выхватил древко из мертвых пальцев Пола. Теперь его целью стало сохранить как можно больше людей, верных древнему штандарту с орлом. Тех, кто не побоялся разделить со своим лордом жизнь отщепенцев, людей вне закона, тех, кто воспринял совершенную по отношению к Ротбери несправедливость как свою собственную. Он, Руфус, втянул простых солдат в сечу ради личной выгоды и остался перед ними в неоплатном долгу — и перед живыми, и перед мертвыми — за восстановление попранной чести рода Ротбери.