А печальной дневниковой записи Константина Константиновича, увы, суждено было стать пророческой — из восьми его детей умереть не своей смертью было суждено четверым. В июле 1918 года от рук большевиков под Алапаевском погибли князья Иоанн, Игорь и Константин Константинович-младший — их живыми сбросили в глубокую шахту. В ноябре 1981 года Русская православная церковь за границей причислила их к лику святых. Более благополучно сложились судьбы великой княгини Елисаветы Маврикиевны, князей Гавриила и Георгия и княжон Татьяны и Веры, которые смогли эмигрировать. Последней из братьев и сестер князя Олега скончалась Вера Константиновна — она умерла в США 11 января 2001 года, на 95-м году жизни. Долгая жизнь оказалась суждена и несостоявшейся невесте Олега, княжне Надежде Петровне — ее земной путь закончился во Франции в 1988-м…

В 1920-е годы подверглась осквернению и тихая могила героя Первой мировой войны князя Олега. Мародеры украли из гроба шашку, сняли с груди покойного орден Святого Георгия, срезали пуговицы с кителя… После этого надругательства местные жители сами решили перезахоронить останки князя на местном сельском кладбище. Гроб на руках перенесли на другой берег реки Рузы и предали земле возле храма Святого Александра Невского. В 1939-м храм был взорван, кладбище снесено, а на его месте начали строиться частные дома. Через два года сильно пострадала от немецко-фашистских оккупантов сама усадьба Осташёво. Сейчас она пребывает в полуразрушенном состоянии. А не отмеченная никаким знаком могила Олега находится, по утверждениям местных старожилов, под двумя яблонями, подойти к которым нет возможности — растут они на частном садовом участке…

Тем не менее память об Олеге Константиновиче сохраняется в его бывшей усадьбе — там регулярно проходят Романовские чтения, на здании церкви, которая была возведена над первой могилой Олега, установлена мемориальная доска. Помнят знаменитого соученика и в Полоцком кадетском училище, которое стало правопреемником кадетского корпуса.

…«Блажен, кто избран был судьбою, // Свершить великий подвиг свой…» — говорилось в одном из стихотворений, посвященных гибели Олега. Сегодня можно спорить о том, был ли подвиг Олега действительно «великим» и по заслугам ли он получил почетнейшую боевую награду русской армии — орден Святого Георгия 4-й степени. Но с одним нельзя не согласиться — мужество совсем не военного по духу царственного юноши, которого никто не заставлял идти в армию, его желание не словом, а делом встать на защиту любимого Отечества достойно уважения и восхищения.

В 1915 году в Петрограде увидела свет небольшая книга «Князь Олег» — сборник воспоминаний о павшем герое. Там было сказано: «Во множестве сочувственных телеграмм, полученных родителями после гибели Олега, почти в каждой юноша был назван “светлым”.

И отозвались люди самых разнообразных общественных положений. И летели эти телеграммы решительно со всех концов России и далее всей Европы. Значит, каждому прежде всего хотелось поставить именно это слово, а между тем напечатаны эти телеграммы не были, и многие совсем не знали убитого лично… Его смерть вызвала целый ряд стихотворений, статей воспоминаний самых разнообразных авторов в самых разнообразных органах печати, вышедших почти одновременно. И за очень немногими исключениями везде мы видим все тот же эпитет — “светлый”».

Сегодня мы не можем не признать, что именно это слово — светлый — очень подходит к личности и всей короткой, но в высшей степени достойной жизни князя Олега Константиновича Романова.

С давних пор вооруженные силы России опирались на поддержку Православной церкви. Именно она подавала отечественному воинству примеры великого самоотвержения, мужества, любви к Отечеству, вдохновляла на тяжелый ратный труд. По меткому утверждению видного публициста М.О. Меньшикова, «…штыки, пушки, броненосцы, солдаты — это лишь призрак, за которым должна таиться духовная сила, строй представлений и чувств, что крепче стали. Если для флота необходима известная глубина воды, то еще необходимее известная глубина духа, позволяющая служить, работать и как на праздник идти на смерть». Все великие русские полководцы были глубоко верующими людьми, твердо уповавшими на помощь Господа в самых сложных ситуациях. Это же качество они воспитывали в своих подчиненных. Слова Суворова «Солдату надлежит быть храбру, тверду, решиму, справедливу, благочестиву Молись Богу, от Него победа» — не потеряли своей актуальности по сей день.

Во время Первой мировой войны не раз случалось, что в чрезвычайных обстоятельствах воин мирской падал духом. И тогда вперед с крестом в руках выходил воин духовный — и придавал сил утомленным бойцам. К таким воинам принадлежал и герой этого очерка…

Его жизнь не была богата внешними событиями. И это понятно — человек, связавший судьбу с монашеством, не стремится непременно оставить след в истории своей страны, запечатлеть свое имя для потомства на страницах книг или газет. Сохранилась одна-единственная фотография отца Антония, сделанная уже в немолодом возрасте, а сведения о его судьбе нужно собирать буквально по крупицам, основываясь на скупых данных плохо сохранившихся монастырских архивов.

Родился Василий Смирнов в 1843 году в Самарской губернии в семье священника, рано избрал для себя путь служения Господу и поступил в Самарское духовное училище. Это учебное заведение, в котором дети священников обучались бесплатно, готовило подростков к поступлению в духовную семинарию. По воспоминаниям знавших его во время учебы, Василий «был весьма скромен и отзывчив на нужды близких».

Окончив четыре класса духовного училища, 10 июня 1862 года 19-летний юноша впервые приехал в Мойский Свято-Троицкий монастырь, расположенный в селе Мойки Бузулукского уезда Самарской губернии. Этой небольшой обители в то время исполнилось только три года. При кладбище имелся деревянный храм во имя Святителя и Чудотворца Николая, построенный в 1859-м владельцем села Мойки Николаем Ивановичем Христом. В монастыре были деревянный жилой корпус на восемь келий, столовая, дом настоятеля с несколькими кельями, баня, вырытая в земле кухня, скотный двор, деревянный флигель с тремя кельями, двумя амбарами, каретником и погребом. Хозяйство состояло из восьми коров и пятнадцати лошадей, при монастыре был также огромный, в тысячу деревьев, яблоневый сад, славившийся на всю округу. Имелась небольшая библиотека, насчитывавшая сто книг, выписывались два журнала — «Странник» и «Современный листок». Настоятелем обители был иеромонах Аарон (Соколов), в недавнем прошлом участвовавший в Крымской войне 1853—1856 годов. За участие в боях отец Аарон был удостоен бронзового креста на ленте ордена Святого Владимира. Неудивительно, что Василий Смирнов смотрел на своего духовного наставника с огромным уважением.

5 января 1864 года епископ Самарский и Ставропольский Феофил посвятил Василия в стихарь, а 26 мая 1865 года указом Консистории Василий Смирнов был утвержден послушником Мойского монастыря. Это означало, что в будущем Василий станет монахом. Как и полагалось послушнику, он поселился в келье с монахом-наставником. В клировых ведомостях монастыря, сохранившихся в фондах Государственного архива Саратовской области, сказано, что в 1866 и 1870 годах Василий исполнял послушания клиросного и письмоводителя. В праздности он не проводил ни минуты, ведь жизнь послушника состоит из постоянного труда, подчиненного монастырскому расписанию…