– А как ты будешь выходить из положения, когда они поймут, что их ведут по ложному следу?

– Прежде чем это случится, я успею однажды ночью сбежать от них, бросив посреди пустынной и незнакомой им местности.

– Это очень опасная затея, – сказала Джейн.

Мохаммед напустил на себя вид настоящего мужчины, который обязан презирать все опасности. Как и большинство партизан, он действительно отличался поразительной отвагой, но бывал порой до наивности тщеславен.

– Но если ты неправильно рассчитаешь время и русские тебя заподозрят до твоего бегства, они подвергнут тебя самым жестоким пыткам, чтобы узнать, куда мы отправились в действительности, – все еще сомневался Эллис.

– Живым я им в руки не дамся, – честно заявил Мохаммед.

И Джейн верила ему.

– Но мы останемся без проводника, – напомнил Эллис.

– Я найду вам другого.

Мохаммед повернулся к Халаму и вступил с ним в быстрый диалог на смеси двух языков. Джейн поняла, что Мохаммед намеревался нанять им в провожатые Халама. Ей самой Халам не слишком нравился. Трудно было доверять полностью человеку, проявившему себя столь ловким и жадным торговцем. Но зато он явно много путешествовал, и выбор представлялся не худшим, если вообще не единственным. Большинство прочих жителей кишлака наверняка вообще редко покидали пределы своей долины.

– Он утверждает, что ему известен маршрут, – сказал Мохаммед, вновь переходя на французский язык. Джейн не слишком понравилось выражение «он утверждает», вызвавшее у нее некоторую тревогу. А Мохаммед продолжал: – Халам доведет вас до Кантивара, а там подыщет нового проводника для того, чтобы помочь вам перебраться через следующий перевал. Вам и дальше придется потом нанимать других проводников, чтобы добраться до Пакистана. Сам он возьмет с вас за свои услуги пять тысяч афгани.

– Цена сходная, – сказал Эллис, – но скольким еще провожатым нам нужно будет заплатить до того, как мы окажемся в Читрале?

– Вероятно, пяти или даже шести.

Эллис помотал головой.

– У нас нет с собой тридцати тысяч афгани. А ведь нам необходимо еще на что-то покупать продукты.

– Провизию придется добывать, устраивая в кишлаках временные медицинские пункты, – сказал Мохаммед. – А на территории Пакистана путь станет значительно проще. Быть может, вам ближе к концу путешествия проводники вообще не понадобятся.

Эллиса продолжали одолевать сомнения.

– А ты что обо всем этом думаешь? – обратился он к Джейн.

– Все еще остается первый вариант, – ответила она. – Вы можете отправиться дальше без меня.

– Нет, – твердо сказал он. – Такого варианта не существует. Я пойду только вместе с тобой.

За весь первый день русским отрядам не удалось отыскать никаких следов Эллиса и Джейн.

Жан-Пьер и Анатолий сидели на жестких деревянных стульях скудно обставленного и лишенного даже окон кабинета на военно-воздушной базе в Баграме, анализируя рапорты по мере того, как их тексты передавались по рациям. Группы выступили еще до рассвета. Поначалу отрядов насчитывалось шесть. По одному на каждую из пяти долин, уходивших на восток от реки Пяти Львов. Шестой должен был следовать вдоль русла реки до самого ее истока и даже несколько дальше. В каждую группу включили по меньшей мере одного офицера афганской регулярной армии, говорившего на дари. Вертолеты приземлились в шести разных кишлаках долины, и уже через полчаса командиры всех отрядов доложили, что им удалось найти проводников из числа местных жителей.

– Быстро они справились, – заметил Жан-Пьер после поступления шестого доклада. – Как они ухитрились?

– Предельно просто, – ответил Анатолий. – Они спрашивают одного из местных, не желает ли он стать их проводником. Тот говорит: нет. Его расстреливают на месте. Потом обращаются к следующему. Поверь, с помощью такого метода найти добровольца совсем нетрудно.

Один из поисковых отрядов попытался изучить предназначенный для него маршрут с вертолета, но эксперимент полностью провалился. Многочисленные тропы сложно было различать даже с земли и совершенно невозможно с воздуха. Кроме того, сопровождавший крестьянин никогда прежде не летал на вертолете, и совершенно новый опыт только сбивал его с толку и полностью дезориентировал. А потому в итоге отряды двинулись в путь пешком. Почти всех снабдили лошадьми для перевозки оружия, снаряжения и прочего багажа.

Жан-Пьер и к следующему утру не ожидал никаких новостей, поскольку у беглецов имелся целый день преимущества. Однако он вправе был рассчитывать, что солдаты смогут передвигаться быстрее, чем Джейн, отягощенная еще и ребенком…

Каждый раз, вспоминая о Шанталь, Жан-Пьер ощущал болезненный укол чувства вины. Гнев на то, что творила ее мать, на дочку никак не распространялся, а между тем малышке тоже приходилось выносить мучения, как он легко догадывался: проводить целый день в пути, пересекать перевалы, находившиеся в заснеженных зонах, при сильных порывах ледяного ветра…

Его мысли неожиданно сменили направление, как все чаще происходило в последнее время, и он задался вопросом, что произойдет, если Джейн умрет, а Шанталь выживет. Он вообразил себе Эллиса, взятого в плен одного, а тело Джейн (точнее – ее хладный труп) – найденным в паре миль от того места с чудом оставшимся в живых младенцем на груди. Тогда я вернусь в Париж фигурой не только трагической, но и окутанной ореолом романтики, размышлял Жан-Пьер. Вдовец с крошкой-дочуркой, ветеран войны в Афганистане… До какой степени это поднимет его престиж, сделает героем в глазах общества! Я вполне способен вырастить ребенка один. И насколько же мы сможем сблизиться с Шанталь, установить доверительные отношения между отцом и дочерью, когда она повзрослеет. Разумеется, придется нанять для нее няню, но уж я прослежу, чтобы прислуга даже не покушалась на роль замены матери, не добивалась привязанности девочки к себе.

А потому в нем все сильнее вскипала злость на Джейн, посмевшую рисковать жизнью Шанталь. Наверняка она сама лишила себя всех законных родительских прав, взяв младенца в столь авантюрное и опасное путешествие. Он уже предвидел, что легко сможет добиться судебного решения об опеке в свою пользу в любой европейской стране, приведя один только этот факт…

По мере приближения вечера Анатолий все заметнее мрачнел, а Жан-Пьером овладевало нараставшее нервное напряжение. Оба легко раздражались по любому поводу. Анатолий часами беседовал с другими русскими офицерами, заходившими в маленький кабинет без окон, и их нескончаемая болтовня выводила Жан-Пьера из себя. Первое время Анатолий дословно переводил французу все рапорты по радио, а потом стал ограничиваться лишь кратким:

– Ничего нового.

Жан-Пьер пытался отвлечься, составляя маршруты для поисковых отрядов, пользуясь набором карт, всякий раз помечая расположение каждой группы красными кнопками. Но уже скоро поисковики оказались на тропах или в руслах пересохших рек, не обозначенных ни на каких картах, а если по рации и сообщали детали их местонахождения, Анатолий не считал нужным сообщать об этом Жан-Пьеру.