«А ведь я не ошибся, — также изучал парнишку сидевший за дальним столиком Максим. Под предлогом, что еще пару дней полежит дома, позавчера вечером он отпустил охрану, собрал вещи, перевез их на снятую ранее квартиру и поездом уехал в Минск. — Абсолютное внешнее сходство, тембр голоса… Даже характер… Как же Тамаре Аркадьевне удалось скрыть факт рождения сына от отца? Какая кошка между ними пробежала? Хотя ответ здесь очевиден: «кошка» в тяжелом состоянии лежит в больнице… Настроили себе бизнес-империй, а в личной жизни как были слепцами, так ими и остались! Зато какие гордые… Гордыня вас и погубит!»

— Правильно. Сергей… извините, как ваше отчество?

— Алексеевич… Но это не обязательно, вы можете звать меня по имени, мне так привычнее. Так чем вы можете помочь?

— Понимаете, ваша мать, уважаемая женщина, в силу своего характера часто совершает ошибки… — Из-за того что Щуплый тщательно подбирал слова, дабы не сбиться на жаргон, говорил он медленно. Но, как ни странно, речь его от этого казалась убедительнее. — Не буду врать, но покупка коттеджа — результат нашего замысла. Мы хотели ее немного наказать…

— Ничего себе — немного! Да мама которую ночь не спит!

— Понимаю… Все люди совершают ошибки, в том числе и вы, и ваша мать, да и мы… Но мы хотим жить с чистой совестью, к тому же нам совсем не нужен ваш дом… Мы хотим вернуть коттедж.

— Позвоните маме, поговорите…

— Понимаете, наш шеф — Алексей Ярославович Радченко — считает выше своего достоинства перед кем-то извиняться. За него это делают другие.

— Все равно поговорите с мамой. Она сегодня прилетит.

— Нет. Это условие Радченко. Тамара Аркадьевна ничего не должна знать, только ее доверенное лицо. А кто может быть доверенней, чем родной сын?

— Странно… — задумался Сергей. — А почему я должен вам верить?

— Потому что я могу прямо сейчас показать копию договора купли-продажи, подписанную моим руководством.

Крапивин взял в руки заверенную нотариусом копию, долго ее перечитывал.

— Разве это может иметь обратную силу?

— Завтра мы вызовем в офис нашего представительства нотариуса и переоформим дом на вас. Для вашей матери это будет хорошим подарком к Восьмому марта. Насколько я знаю, с Александром Романовичем Ляховым вы знакомы? Он — наш представитель в Минске.

— И он здесь замешан? — растерялся Сергей.

— Он и нашел этот дом, — кивнул головой Щуплый. Забавно, но роль сострадающего праведника нравилась ему все больше: «Помогать сирым и обездоленным, восстанавливать справедливость… Пожалуй, в этом что-то есть». — Но он тоже сожалеет о случившемся… Если люди хотят исправить ошибки, надо им помочь.

— Хорошо, — согласился Крапивин, все еще не до конца веря в происходящее…

Тамара провела в Париже почти неделю. Вылетев туда в четверг, она вернулась в Минск лишь к концу среды.

Распаковав вещи, прошла на кухню, заглянула под крышку укрытой полотенцем кастрюли. Есть не хотелось. Налив в бокал немного вина, вышла на лоджию. Стеклопакеты от потолка до пола открывали панораму улицы, по которой, нервно сигналя, проносились машины.

«Чем не Париж? — горько подумала она, сделав маленький глоток. — Вот она, жизнь, как изощряется: город юношеской мечты стал для Инночки еще и местом скорби…»

…Несмотря на то что подруга достаточно долго прожила за границей, в отличие от философски относящихся к факту смерти родственников и друзей, присутствующих на траурной церемонии, уход Дени она переживала истинно по-русски: рыдала, обвиняла себя во всех грехах…

— …Это я виновата, я… — не отнимая от лица носового платка, твердила Инна. — Знала, что ему нельзя расстраиваться, нельзя болеть… А я в Нью-Йорк первым рейсом… Выходит, я его предала? — поднимала она на секунду полные слез глаза. — Но он сам согласился, что я должна поддержать Артема… В аэропорт проводил, звонил по нескольку раз на день, и ни слова, ни слова о том, что еще до моего вылета у него поднялась температура!

Инночка снова опустила голову и зарыдала.

— Не вини себя. Ты прекрасно понимаешь, что рано или поздно это все равно случилось бы — с тобой или без тебя, — пыталась успокоить ее Тамара. — И он это понимал.

— С таким диагнозом люди по тридцать лет живут, а он чуть больше десяти протянул! Если бы я не оставила его одного, если бы я его любила…

— Глупости! Даже если бы ты любила Дени так, как Артема, его бы это не спасло! А как Артем?

— Никак… Я еще в ноябре попросила его больше никогда сюда не звонить. Дени о нем постоянно спрашивал, словно чувствовал… Том, ведь я, наверное, изменяла ему все эти годы, потому что продолжала любить другого! — снова уткнулась она лицом в мокрый от слез платок.

— Ненормальная! Ты была ему верной и преданной женой. Никто не посмеет сказать, что это не так. Миллионы людей живут без любви! Если уж на то пошло, ты изменяла себе, а не ему! А Дени, уверена, только любовь к тебе помогла продержаться эти годы!

— Ты не понимаешь… Я виновата… Если бы я его любила, — тонко завывала Инночка. — Я бы не осталась снова одна…

Так они провели все шесть вечеров: одна плакала, вторая, как могла, утешала, порой к ним присоединялась Юлька, с которой Тамара успела подружиться. О своих бедах она речи и не заводила — разве могут они сравниться с потерей близкого человека?..

«Бедная моя, хорошая подружка! Одна, с чужими людьми, в чужом городе», — подумала Тамара, и перед ней снова возникли маленькая хрупкая Инночка с опухшими от слез глазами, ее чудесная дочь с таким знакомым восторженным взглядом на мир…

Сделав еще пару глотков, Тамара решительно поставила бокал на столик, вышла и вернулась уже с телефоном. Кто и как может им помочь, она хорошо знала, а потому и набрала номер, продиктованный накануне Юлькой.

— Добрый вечер… Артем?.. Это Тамара Крапивина, — представилась она, почувствовав замешательство собеседника. — Я только что из Парижа… Дени умер, ты слышал?

— Как — умер?.. — растерялся Кушнеров.

— В субботу похоронили… Артем, не удивляйся, что я тебе звоню. Инна…

— Как она? — перебил он и поправился: — То есть как они?

— Плохо… Им сейчас очень плохо, а я не могла там больше оставаться. Они вдвоем с Юлькой, и если…

— Почему мне не позвонили?

— Ты должен понять Инну… Все эти условности… Нас так воспитывали… Она всегда была верна своим мужчинам… Не знаю, как объяснить, но она до сих пор считает, что, полетев к тебе, предала Дени, поэтому он и заболел… Только она не могла не полететь, потому что она тебя любит, и только ты ей можешь сейчас помочь… Вот и все… Когда ты сможешь к ним вылететь?

— Завтра. Спасибо, что позвонила… Как ты? Как поживаешь?

— Артем, давай без дежурных фраз, так проще разговаривать… Ты прекрасно понимаешь: я позвонила тебе только из-за Инны… И знаешь что… — Тамара задумалась. — Когда она успокоится, ты ее обрадуй как-нибудь!.. Хорошо бы на белом коне подъехать…