на митрополичью кафедру Пимена. Вряд ли Киприан стал бы обращаться с процитированными выше словами к своему недоброжелателю.

Послание свергнутого митрополита застало преподобного в один из самых сложных моментов его жизни. Возвращение Сергия из Твери в Троицкую обитель было печальным. Татары во время нашествия, по словам летописца, «мнози гради и власти и села и манастыри повоеваша и пожгоша и много зла земли Рустеи сотвориша».[887] Пострадал и Троицкий монастырь, лежавший на дороге от Москвы к Переславлю-Залесскому, до которого сумели добраться отряды Тохтамыша.

Преподобный, придя на пепелище, ужаснулся. Дело трудов всей его жизни, казалось, было безвозвратно погублено. Надо было вновь восстанавливать обитель, а между тем Сергию уже исполнилось 60 лет – возраст даже по нашим меркам весьма зрелый, а для людей Средневековья, когда средняя продолжительность жизни составляла 35–40 лет, и вовсе считавшийся глубокой старостью. Оставалось надеяться лишь на помощь свыше.

Вот как рассказывает об этом Пахомий Логофет в Первой редакции своего труда: «Въ един же от днии поющу ему (Сергию. – Авт.)… благодарныи канон Пречистеи Владычице нашеи Богородици, бяше же тъгда 40-ца Рожества Исус Христова, днем же пятокъ бе при вечере. И яко съвершившу ему обычное правило и сед, мало хоте опочинути». Во сне он услышал голос: «се Пречистая грядет». Выйдя из кельи в сени, преподобный увидел яркий свет и Богородицу с двумя апостолами – Иоанном Богословом и Петром. Божья Матерь простерла руку и, коснувшись Сергия, произнесла: «…не ужасаися, избранниче мои, придох бо посетити тебе, о братьях же своих и о монастыру не скръби, ни же пренемогаи, отныне бо въ всем изъобилствует святыи монастырь, и не токмо донде же в животе еси изъобилствует, но и по твоем еже къ Господу отхождении неотступна буду тех». После этого Богородица сделалась невидимой. Очнувшись ото сна, Сергий поспешил сообщить о чуде своему келейнику Михею, а затем Исааку и Симеону «начат има сказывати видение, како приде Пречиста съ апостолы и неизреченное оно сиание и како обещася неотступна бытии святого места сего и по моем еже къ Господу отхождении». Услышав от Сергия эту весть, его собеседники исполнились духовной радости. «Како бо не бе тем радости исполънитися, таково обещание слышавшее от Божиа Матере», – восклицает агиограф.[888]

Исследователи, сообщая об этом эпизоде из жизни Сергия, пытались датировать его. Основой послужило указание, что данное событие произошло в «40-цу Рожества Исус Христова, день же пяток бе при вечере». Речь, таким образом, должна идти, как верно отметил Б. М. Клосс, о пятнице 14 ноября, кануне Рождественского (Филиппова) поста. Но какого года? На взгляд Б. М. Клосса, в данном случае следует говорить о 1385 г. В подтверждение этого он сослался на одну из старших редакций (вторую) труда Пахомия Логофета, сохранившую уникальное свидетельство, что данный эпизод относится к последним годам жизни преподобного: «в последняя лета живота своего». Верхняя датировка ограничивается 1385 г., так как свидетель чуда Михей скончался 6 мая 1386 г., а другой очевидец, монах Исаакий, умер зимой 1387/88 г.[889]

Однако Б. М. Клосс, датируя это событие 1385 г., ошибается. В этом году 14 ноября приходилось на вторник. В 70—80-е гг. XIV в. указанный день совпадал с пятницей в 1371, 1376 и 1382 гг.[890] Исходя из свидетельства агиографа, что видение Богородицы было Сергию «в последняя лета живота своего», следует остановиться на последней дате. Ей отвечают и реалии тогдашней обстановки – укажем на слова Божьей Матери, обращенные к Сергию, чтобы он не скорбел о братии и монастыре, как раз в это время пострадавших от нашествия Тохтамыша.

Вместе с тем, если посмотреть на эпизод явления Богородицы с позиций рационализма, окажется, что в нем, несомненно, отразились тревоги, обуревавшие троицкого игумена в сложную для него позднюю осень 1382 г. Восстановление обители требовало весьма значительных затрат, как материальных, так и трудовых. В этой связи любопытно одно наблюдение, отмеченное Б. М. Клоссом. Во время видения Богородица явилась преподобному не одна, а с апостолами Иоанном Богословом и Петром. Исследователь отметил, что в 1381 г. преподобный крестил сына удельного князя Владимира и назвал его Иваном, а в 1385 г. – сына великого князя Дмитрия и назвал его Петром.[891] Явление Богородицы можно было бы трактовать как стремление Сергия отыскать необходимые ресурсы для возрождения Троицкого монастыря у великого князя Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского. Но поскольку речь идет о событиях 1382 г., вряд ли возможно провести данную параллель. Да и просить поддержки у верховной власти в условиях тяжких последствий татарского нашествия вряд ли было приемлемо для преподобного. Тем не менее мысль Б. М. Клосса представляется достаточно плодотворной. Такие же имена, что и у апостолов в эпизоде явления Богородицы, носили самые близкие к Сергию люди: его племянник Феодор Симоновский, до пострижения носивший имя Иван, и брат Петр. Очевидно, именно с их помощью и восстанавливался Троицкий монастырь.

Спустя три года после нашествия Тохтамыша Сергию Радонежскому вновь пришлось заниматься дипломатическими переговорами. Под 1385 г. летописец записал: «в лето 6893 месяца марта въ 25, въ Благовещение святыя Богородица, въ Лазареву суботу, князь Олегъ Рязанскыи суровеишии взя Коломну изгоном, а наместника изнима Александра Андреевича, нарицаемыи Остея, и прочихъ бояръ и лепшихъ мужеи поимавъ, поведе съ собою, и злата, и сребра, и товара всякого наимався, отиде и возвратися въ свою землю съ многою корыстию». Ответ москвичей на этот рязанский набег последовал через несколько недель: «того же лета князь великии Дмитреи Ивановичь, собравъ воя многы, посла съ ними брата своего князя Володимера Андреевича на князя Олга на Рязанскую землю. Тогда же на тои воине убиша князя Михаила сына Андреева Полотского Олгердовича на Рязани».[892] Позднее начались мирные переговоры, на заключительном этапе которых участвовал и Сергий: «тое же осени въ Филипово говение (Рождественский пост с 15 ноября по 24 декабря. – Авт.) игу-менъ Сергии, преподобныи старець, сам ездилъ на Рязань к князю Олгу о миру, преже бо того мнози ездили къ нему не возможе утолити его, преподобныи же старець кроткыми словесы и тихими речми и благоуветливыми глаголы, благодатию, вданой ему, много беседова съ нимъ о ползе души и о мире и о любви. Князь же Олегъ преложи сверепьство свое на кротость и покорися, и укротися, и умилися душею, устыдеся толь свята мужа и взя со княземъ съ великымъ миръ вечныи».[893] По расчету В. А. Кучкина, переговоры Сергия с Олегом имели место в декабре 1385 г., поскольку в летописи известию о них предшествует сообщение,