Павел Сергеевич задумался:

— Разумеется, поддерживаем. Только у всех этих людей такие сложные судьбы, что у парней, что у девчат. Видно, как-то это заложено, что ли, — продолжал директор. Чертанов с удивлением подумал о том, что он уже слышал подобные рассуждения. — Получается какой-то замкнутый порочный круг. Знаете, в нашем заведении есть дети, чьих отцов в свое время я воспитывал. Кого бы вам порекомендовать… Пожалуй, Екатерина Алексеевна Копылова, — произнес Курков.

— Копылова? — невольно удивился Михаил. И тут же пожалел о том, что не сумел сдержаться.

— А что? — с удивлением посмотрел директор на Чертанова.

— Это не у нее убили дочь?

— У нее, — горестно вздохнул директор. — Мария… Очень славная девочка. Родила ее Екатерина без отца, бывает…

— А чем занимается в вашем интернате Екатерина Алексеевна?

— Она у нас чем-то вроде сестры-хозяйки. Не пожелала никуда уходить, осталась здесь.

— Где мне ее найти?

По лицу Куркова пробежало заметное облегчение — разговор подошел к концу, в уголках губ на мгновение промелькнуло нечто похожее на легкую улыбку. Понять его можно, все-таки не с соседом по лестничной площадке толковать приходится, а с приставучим опером.

— Как выйдете отсюда, так сразу налево, четвертая дверь. Давайте я вас провожу, — засуетился директор.

— Ничего, спасибо, я найду, — поблагодарил его Чертанов.

Екатерина Алексеевна оказалась крепкой женщиной лет пятидесяти с небольшим, полной, с приятным лицом. Настораживал только ее взгляд, который на удивление контрастировал с миловидной внешностью. Точно такие же и одновременно очень недоверчивые глаза Михаил увидел у пацана, с которым столкнулся час назад у ворот интерната. Крупную фигуру обтягивал черный, идеально отглаженный халат. Лицо скорбное, даже на первый взгляд на нем видны следы глубоких переживаний.

— Вы Екатерина Алексеевна? — улыбнувшись, спросил Чертанов.

В ее глазах мелькнули любопытство и настороженность одновременно, а потом, видно, не увидав в незнакомце ничего враждебного, она улыбнулась в ответ и ответила, чуть растягивая слова:

— Да, это я. А вы кто будете?

— Майор Чертанов, — Михаил раскрыл удостоверение.

— Вы по поводу Марии? — Скорбь в ее глазах усилилась. — Но ведь я уже беседовала с молодым человеком. Кажется, его фамилия была Маркелов.

Чертанов почувствовал неловкость. Конечно, ему самому следовало лично пообщаться с этой женщиной, но ведь все не успеешь.

— Да. Это мой помощник.

— Вы так и не нашли этого убийцу?

— Ищем. Но хотел бы поговорить с вами по поводу Степана Шатрова. Вы ведь учились вместе с ним?

Лицо женщины застыло. Чертанов явно застал ее своим вопросом врасплох. Наконец она ответила:

— Да. А что?

— Мне посоветовал обратиться к вам Курков.

— Ах вот оно что, — она с облегчением вздохнула. — И что же вас интересует?

— Мне бы хотелось узнать, что он был за человек?

— Степан Шатров был гордостью нашего детдома. Он участвовал во всех олимпиадах, которые только проходили в городе. И он всегда выигрывал. Такому мальчику, каким он был, конечно, здесь было не место.

— А правду говорят, что вы с ним дружили?

— Это вам тоже сказал Павел Сергеевич? — Вопрос прозвучал спокойно, без всяких интонаций, но вместе с тем в нем ощущался откровенный вызов.

— Нет, — мягко успокоил Михаил женщину, — это я узнал из других источников. — Он вытащил из кармана фотографию и положил ее на стол. — Это вы на снимке?

— Да, — в ее голосе прозвучали слезы. — Это мы со Степаном сфотографировались в последнем классе. Откуда у вас эта фотография?

— Эту фотографию мы попросили у его сына.

— Ах, вот оно что.

Еще минуту назад Екатерина Алексеевна Копылова представлялась ему бой-бабой, способной нагнать страха на самую отчаянную безотцовщину. Но внутри ее что-то вдруг неожиданно зажглось, и через непроницаемую маску волевой самостоятельной женщины он разглядел ее беззащитность, ее поломанную судьбу.

— Да, мы были дружны. Не знаю, почему я это вам говорю, но мне казалось, что мы тогда прошагаем вместе рука об руку всю жизнь.

— Понимаю. — Чертанов боялся спугнуть настроение женщины, вдруг разоткровенничавшейся перед ним.

— Степан Шатров был любимцем и гордостью школы. И у Павла Сергеевича с ним были особые отношения… — Она вдруг неожиданно споткнулась. — Ну, директор имел на него очень большое влияние. Но в какой-то момент их отношения испортились. Уже в старших классах Степан в открытую конфликтовал с Курковым.

— Почему?

Екатерина Алексеевна надолго умолкла. Чертанов уже думал, что ответа ему не дождаться, как вдруг она заговорила, твердо чеканя каждое слово:

— Курков совсем не тот человек, каким хочет казаться.

— Вот как, — делано удивился Чертанов, — никогда бы этого не подумал. А не могли бы вы мне пояснить это?

— Однажды Степан уехал на олимпиаду по математике в Новосибирск на несколько дней, а его младшего брата этой же ночью изнасиловали…

— Вот даже как!

— Степан никогда не мог простить себе этого. Он во всем обвинял себя, мол, не уследил за младшим братом. А я так понимаю, что это произошло не случайно.

— Вы подозреваете, что в этом виноват Курков? — невольно удивился Чертанов.

— Я сказала то, что есть, а вам следует делать вывод. Курков мог предотвратить беду, однако не сделал этого.

— После того случая у Бори как-то надломилась психика. Он сделался совершенно другим и даже возненавидел своего старшего брата. За удачливость, что ли… Не знаю!

— А они были похожи друг на друга, когда выросли?

— Очень! Как однояйцевые близнецы. Их трудно было даже различить.

— Понимаю. А младший брат был такой же талантливый?

— Да. Очевидно, у них это наследственное. Но все-таки Степан был умнее. Я знаю, что Борис поступил в медицинский институт, как и его брат. Но потом его следы неожиданно затерялись.

— Может быть, я невольно принесу вам своим вопросом боль, но позвольте спросить еще вот что… Вы знаете, что потом стало со Степаном Шатровым?

— Да знаю, но он в этом не виноват! — отрицательно покачала головой Екатерина Алексеевна. — Все, что угодно, но только не это. Я как никто знала Степана Шатрова. Ну, какой же из него маньяк! Произошла какая-то чудовищная ошибка!

— Не знаком ли вам этот человек? — Чертанов показал женщине фотографию Степана с «волком».

В ее лице что-то неуловимо дрогнуло, но ответила она уверенно: