— Я прекрасно понимаю, что это означает! — рявкнул Венандакатра.

«О, Боже! Какой он вспыльчивый! Пора вынимать клинок. И нанести еще один удар. В другое место. Пока он не понял, что истекает кровью и дело может закончиться смертью».

— Но достаточно о женщинах! — пророкотал Велисарий. — Все они — ничтожные шлюхи. Недостойны нашего внимания. Только когда мы впадаем в настроение потрахаться. Мы — деловые люди, ты и я. Важные люди.

Он протянул руку за графином с вином, не удержался на стуле и рухнул на пол.

— Суки все они! — пробормотал, с трудом поднимаясь на ноги. — Предательницы. — С трудом снова занял свое место. — С ними хорошо потрахаться. И все, — проворчал полководец, гневно глядя в стол.

Венандакатра налил ему еще вина. Уголком глаза Велисарий снова уловил выражение лица Венандакатры. Презрение, наложенное на беспокойство.

«А теперь мне нужно, чтобы беспокойство поселилось у него в сердце, надежно там устроилось, и он ни в коем случае не заподозрил меня. Он должен подозревать других…»

— Да, деловые люди, — повторил он, по-пьяному растягивая слова. — Важные люди. — Он сжал зубы. — Важные.

Венандакатра ответил:

— Да, мой друг. Только, — немного колебаний, небольшая пауза. — Возможно, нас не всегда ценят.

Велисарий еще крепче сжал челюсти.

— Черт побери, это правда! Разве это справедливо? Я сам…

«Осторожно! Он не дурак».

Велисарий махнул рукой.

— Неважно, — пробормотал он.

Подлый глотнул из своего кубка. Как заметил Велисарий — впервые за час разговоров. («Никогда нельзя недооценивать противника. Кто знает, может, римлянин и не так пьян, как прикидывается?»)

— Мне в этом плане повезло, — небрежно заметил Венандакатра. — Император Шандагупта всегда оценивает мои усилия во имя него. Всегда справедлив в своей критике. Только мягкой критике, конечно, никогда ничего серьезного. И он мне полностью доверяет.

Велисарий подозрительно посмотрел на него. Но было очевидно: подозрение нацелено на утверждение, а не на говорившего.

— О, это правда, уверяю тебя.

— С трудом верится, — с негодованием пробормотал Велисарий. — Мой опыт…

Он снова замолчал.

— А, какой смысл? — проворчал он. — Императоры — это императоры, и этим все сказано. — Казалось, он погрузился в собственные мысли. Мрачные, горькие мысли. Черные мысли пьяного человека.

«Время. Как говорит Валентин, усилия нужно расходовать экономно».

Он поднялся на ноги, уперся ладонями о стол, пытаясь стоять прямо.

— Мне пора, — объявил он и рыгнул. — Извини. Боюсь, я выпил лишку. Ты меня простишь?

Венандакатра благородно кивнул.

— Со мной тоже это случалось, друг мой. — Потом его посетила счастливая мысль: — Мы же деловые люди. Сам знаешь. Столько всего на нас висит. Со столькими вопросами приходится разбираться. Нам нужно напиваться время от времени.

— Да, ты прав! — Велисарий улыбнулся Подлому. Никогда в истории пьяный не одаривал товарища такой веселой улыбкой. — Очень приятно с тобой общаться, Венандакатра, — произнес он, стараясь тщательно артикулировать слова. Сильно пьяный человек, старающийся показать свою искренность. — Очень приятно. Жаль, мы начали не совсем удачно, тогда… — полководец неопределенно махнул рукой в направлении, где по его прикидкам находилось море. Рыгнул. — Тогда, в начале. На корабле.

— Забудь об этом! Я уже давно забыл, уверяю тебя. — Венандакатра встал. — Мне позвать слуг? Чтобы тебе помогли добраться…

Велисарий отмахнулся от предложения.

— Не нужно! — рявкнул он. — Я сам… без проблем. Дойду. Без проблем.

Он поклонился Венандакатре, утрированно, осторожно, напряженно. И направился к выходу из шатра. Там отвел в сторону украшенную вышивкой портьеру, закрывающую вход. Наблюдая за осторожностью его движений, можно было решить: он пытается не порвать драгоценную ткань. Перед тем как выйти в ночь, Велисарий остановился, ухватившись за один из шестов, удерживающих шатер, чтобы самому удержаться на ногах. Потом повернулся к Венандакатре.

Несколько секунд Венандакатра и Велисарий смотрели друг на друга. Выражение лица представителя малва изображало радушие, правда, несколько туманно. Широта души отсутствовала. На лице римского полководца выражалась старая скорбь, которая вылезла наружу после нескольких часов пьянства.

Мрачные, горькие мысли. Черные мысли. Пьяные мысли.

Велисарий отвернулся, покачал головой и шатаясь вышел в ночь.

Ему не требовалось оглядываться. Он знал, что увидит на лице Подлого. Расчет, наложившийся на презрение. Презрение, наложившееся на беспокойство. Беспокойство, червем пролезающее в червивую душу.

Велисарий с трудом сдерживал улыбку, пока шел в свой шатер. Кругом шпионы. Он удержался и даже не смотрел на лес, окружающий караван. Шпионы везде. И в любом случае смотреть было бессмысленно, поскольку он все равно ничего бы не увидел. В этой темноте не увидишь ничего, кроме белозубой улыбки. А охотник никогда не улыбается, когда идет за дичью.

Добравшись до шатра, Велисарий шатаясь зашел внутрь и уже там выпрямился. Шатер был сделан из хорошей римской кожи. Сквозь нее ничего не видно.

— Ну? — спросил Гармат.

О своих словах Велисарий жалел несколько лет, поскольку сам ненавидел хвастовство. Но не особо жалел. Он не смог удержаться.

— Смертельны удары Велисария, — сказал полководец.

С утра пораньше на следующий день — даже до восхода солнца — от каравана отделилась группа жрецов Махаведы и «очистителей» махамимамсов. Они поехали на лошадях, сопровождаемые отрядом раджпутов. Их отправили впереди каравана, во дворец, со специальным заданием господина Венандакатры.

Им не пришло в голову проверять, не следует ли кто-то за ними, — ведь они находились в сердце империи малва. Но если бы они и посмотрели назад, это бы не сыграло роли. Того, кто шел за ними по следу, обучали львицы и пигмеи, самые лучшие и великие охотники в мире.

Он был в отчаянии. Если только так можно сказать об этом человеке.

Однако ни один наблюдатель не понял бы, в каком он находится стоянии. Потому что человек казался абсолютно спокойным и сидел неподвижно, скрючившись в густом кустарнике, над которым нависали деревья. Заросли заканчивались в нескольких футах от стен дворца Венандакатры.

Да, наблюдатель мог бы задуматься, что там делает этот человек. Среднего роста, черноволосый, чернобородый. Судя по небольшому количеству седых волос, он приближался к среднему возрасту. Босой, из одежды ничего, кроме грязной набедренной повязки.

В общем, судя по внешнему виду: ничтожество, из одной из низших каст.