«Наказ ея императорского величества Екатерины Вторыя самодержицы всероссийския данный Комиссии о сочинении проекта новаго уложения».

Социальная обстановка в стране в конце 1760-х годов была весьма напряженной. В разных губерниях происходили крестьянские мятежи, участились убийства помещиков. На дорогах хозяйничали разбойничьи шайки. Их составляли не только уголовные преступники, но и беглые крестьяне. Длительным и ожесточенным было так называемое Кижское восстание (1769—1771), которое подняли приписанные к казенным металлургическим заводам государственные крестьяне Карелии, стремившиеся освободиться от тягостного бремени труда на заводских отработках. Но если о Кижском восстании, как и о других мятежах, проходивших в глухой провинции, до столиц долетали только слухи, то Чумной бунт, вспыхнувший в Москве в 1771 году, развернулся на глазах центральных властей. Поводом для мятежа, охватившего старую столицу (как некогда в XVII веке Медный или Соляной бунт), стали санитарные меры властей в связи с приходом в Москву эпидемии чумы. Она распространялась с Юга, шла от театра Русско-турецкой войны и, добравшись до города в сентябре 1771 года, оказалась очень жестокой – люди умирали сотнями и тысячами в день. Жизнь Москвы оказалась парализованной. Лавки, магазины, рынки были закрыты, многие состоятельные жители бежали за город, в провинцию, в свои дальние имения или к родственникам, надеясь переждать у них эпидемию.

Московские власти во главе с главнокомандующим Москвы, фельдмаршалом Петром Салтыковым, оказались беспомощными перед лицом опасности. Они не предприняли никаких действий, которые могли бы остановить волнения. Сам Салтыков покинул Москву и укрылся в подмосковном имении. Брошенные властью на произвол судьбы, толпы москвичей устремились к Варварским воротам, где находилась чудотворная икона Богоматери. В народе стремительно распространялись слухи, что прикосновение к иконе спасет человека от страшной болезни. Чудовищное скопление народа и давка у иконы только способствовали распространению заразы. Тогда московский архиепископ Амвросий приказал увезти икону. Это намерение, а особенно запечатывание ящика для пожертвований у иконы, вызвало вспышку ярости черни. 16 сентября 1771 года, вооружившись чем попало, толпа устремилась в Донской монастырь, где укрылся Амвросий. Толпа всюду разыскивала архиепископа, и он, возможно, избежал бы гибели, если бы край его платья из-за иконостаса не заметил мальчик, вбежавший в церковь вместе с толпой. Амвросия выволокли и начали публичный допрос.

Архиепископ отвечал спокойно и с достоинством, что несколько успокоило толпу. Но тут прибежавший из кабака дворовый Василий Андреев ударил Амвросия колом, и озверевшая толпа разом накинулась и растерзала святителя. Бои мятежников и правительственных войск продолжались на улицах Москвы 3 дня. Все дело решил генерал П. Д. Еропкин, который собрал в кулак все разрозненные воинские команды и нанес мятежникам поражение у стен Кремля. Дело довершил прибывший с гвардейцами из Петербурга граф Г. Г. Орлов. Кроме того, он предпринял решительные санитарные меры по подавлению чумы, а наступившие морозы избавили старую столицу от эпидемии и бунта.

Начавшееся в 1773 году восстание под руководством донского казака Емельяна Пугачева вспыхнуло в казачьих поселениях на реке Яик (Урал). Ему предшествовали многочисленные случаи появления в разных частях страны самозванцев – «Петров III». Страшная история с убийством императора в Ропше в 1762 году отозвалась в народной среде и породила такое явление, как самозванчество, основанное на наивной вере простонародья в волшебное «спасение» императора, якобы «ушедшего в народ». Несомненно, в этом можно видеть надежду простых людей на справедливость, облегчение их жизни, которое принесет добрый, чудесно избежавший убийц государь Петр Федорович. Вместе с тем, казачья верхушка, поддержавшая самозванца и авантюриста Пугачева, не верила в его «волшебные царские знаки» на теле, в его рассказы о побеге из Петербурга. Зато авторитетные казаки, недовольные политикой власти на Яике, увидели в Пугачеве человека, который способен повести за собой людей и, в случае неудачи мятежа, будет нести всю ответственность. Выступление началось в сентябре 1773 года, когда отряд Пугачева двинулся на столицу Яицкого казачьего войска – Яицкий городок. Он сразу не решился на штурм крепости и двинулся вверх по Яику, захватывая небольшие, слабо укрепленные крепости, и устраивал казни попадавших в руки мятежников офицеров и дворян. Войско Пугачева росло как на дрожжах. К нему перебегали солдаты и казаки, шли со всех сторон беглые. С отрядом в 3 тыс. человек он подступил к Оренбургу и после неудачного штурма приступил к его осаде. Гарнизон крепости Оренбург был не в состоянии справиться с Пугачевым, который пользовался огромной популярностью как в самом Оренбурге, так и в его окрестностях. Особенно возрос авторитет Пугачева, когда ему удалось разгромить шедший на помощь оренбургскому гарнизону отряд генерала В. А. Кара. В этот момент башкирские части под командованием Салавата Юлаева изменили властям и перешли к Пугачеву, что резко усилило его движение. Подкрепления стоявшему в Берде Пугачеву шли из Башкирии, Калмыкии, с Урала от приписных к заводам крестьян, которые везли с собой пушки.

Самозванец – «анператор Петр Федорович» – изо всех сил старался играть роль самодержца. Он образовал «Военную коллегию» – совет «графов» и «полковников», создал также свою «гвардию». Было ясно, что власти имеют дело с дерзким авантюристом, обладавшим организаторскими способностями, полководческим дарованием, личной смелостью и отвагой. Этот самозванец, пользовавшийся огромной популярностью народа по всей стране, представлял огромную опасность для режима, и бороться с ним силами местных инвалидных команд (обычные при других обстоятельствах каратели) было невозможно.

На место бежавшего из-под Оренбурга Кара в район восстания был направлен опытный генерал и доверенный Екатерины А. И. Бибиков, а после его смерти и другие опытные люди. В начале 1774 года правительственным войскам удалось разбить мятежников, однако до победы было еще далеко. Бежавший в Башкирию Пугачев сумел вновь организовать войско, которое с переменным успехом боролось с царскими отрядами. Неожиданным для властей оказался тактический ход Пугачева, который двинулся на Запад, в район Волги, и тотчас нашел поддержку у мари, удмуртов и чувашей. 12 июля 1774 года произошло то, что повергло власти в панику. Пала Казань, и мятежники устроили в городе жуткую резню и грабеж. И хотя пришедший следом за Пугачевым отряд Михельсона разгромил мятежников, возникло серьезное опасение, что Пугачев, перешедший на правый берег Волги, может двинуться прямо на Москву и, как писала Екатерина II (не доверявшая успокоительным рапортам местных чиновников), выскочить там как черт из табакерки, что было бы катастрофой для страны. Екатерина II прибегла к экстренным мерам. Во главе войск был поставлен опытный генерал П. И. Панин, а потом с театра Русско-турецкой войны был отозван самый блестящий полководец – генерал А. В. Суворов. Но гения Суворова не понадобилось. Пугачев терпел одно за другим поражения от неотступно шедшего по его следу генерала Михельсона. В августе 1774 года Михельсон разбил Пугачева в последний раз (под Царицыным), и тогда Пугачев бежал за Волгу и двинулся на Яик. Неудачи «Петра III» побудили его сторонников к решительным действиям – на казачьем круге большая часть высказалась за арест и выдачу властям самозванца, что и было сделано.