– И что, ты бы смог убивать, чтобы запечатлевать эту игру? – говорю я.

– Может быть. Во имя искусства и красоты совершались многие грехи, – смеется он.

– Это глупо, – отрезаю я, и его смех резко обрывается.

– Почему же?

– Убийство не может быть оправдано искусством. Убийство не может быть ничем оправдано.

– Думаешь? – щурится незнакомец.

– Уверена. – Мой голос звучит громко.

– Любую уверенность можно поколебать. Каждый легко может стать убийцей, – мягко говорит незнакомец. – Даже такой безгрешный ангел, как ты.

– Я?

Мне не нравятся его слова, и вся та симпатия, которая зародилась во время нашего разговора, угасает.

– Я не стану убийцей. Кто я такая, чтобы лишать людей жизни? К тому же я не ангел, да и ты не демон, – вырывается у меня.

Его пристальный взгляд мне совсем не нравится.

– Извини, мне пора. Спасибо за беседу, – скороговоркой говорю я и пытаюсь убежать.

– Стой, – хватает он меня за руку. – Мне нужна твоя помощь, ангел.

– Какая? – изумляюсь я.

– Хочу кое-что понять или, может быть, доказать. Удели мне десять минут, хорошо?

Незнакомец достает свой телефон и показывает мне фото двух детей. Мальчик и девочка лет десяти или чуть меньше. Они оба изнеможены, лежат на больничных кроватях, но улыбаются. Дети не боятся улыбаться.

– И что ты хочешь этим сказать? – нервно спрашиваю я, вглядываясь в худые детские личики.

– Это дети, которые нуждаются в срочной трансплантации сердца. Инга и Макар. Они ждут, пока им предоставят квоту на трансплантацию в Индии у нас не делают таких операций. Но ты ведь понимаешь, что они могут и не дождаться?

Внутри у меня все холодеет.

– Что ты имеешь в виду? – шепчу я.

– Я могу помочь одному из этих детей, – говорит незнакомец. – У меня есть деньги, чтобы оплатить операцию одного из них. Помоги мне выбрать, кому помочь? Мальчику или девочке?

– Ты шутишь? – спрашиваю я зло. – Что за глупость?

– Я не шучу. Перечислю средства тому ребенку, которого ты мне покажешь.

– Пошел ты! – говорю я с отвращением. – Урод!

Я снова пытаюсь уйти. Внутри все кипит от злости и возмущения. Как он может даже шутить над такими вещами? Как смеет? Псих. Просто псих!

– Если ты не скажешь, кому перевести деньги, я не помогу никому, – доносится до меня его печальный голос. – Слышишь, никому!

Я ухожу, но, не выдержав, возвращаюсь и кричу на него, потеряв самообладание. Он не имеет права издеваться над детьми. Он абсолютно омерзительный. Он просто монстр.

– Издеваться? – спрашивает этот человек удивленно. – Но я хочу помочь. И прошу тебя – скажи, кому. Кому мне отправить деньги? Кто дождется своей очереди на квоту, а кому нужно помочь уже прямо сейчас? Выбери. Серьезно, просто выбери, кому мы поможем. Давай же. Неужели тебе их не жалко? Или ты думаешь, у меня нет денег? Глупо из-за простого недоверия лишать кого-то надежды на спасение. Очень глупо.

Я стою напротив, крепко сжав кулаки. Мне впервые в жизни хочется вмазать – не ударить, а разбить лицо в кровь.

– Кому? – шепчет он, искушая меня, словно демон. – Кому? Только скажи, кому, и я переведу деньги. Большие деньги. Простому смертному их не собрать.

– Девочке, – выдыхаю я сквозь зубы, перестав что-либо соображать.

Он кивает, достает телефон и делает звонок. Говорит кому-то, чтобы перевели деньги на операцию девочке в благотворительный фонд. Я стою в полном оцепенении, изнутри меня клюют вороны.

– Вот ты и решила. У девочки есть деньги на операцию, а мальчик будет ждать своей квоты, – подмигивает мне незнакомец с льняными волосами и достает из моей сумочки, висящей на плече, мой телефон. Звонит самому себе, чтобы оставить мой номер. – Теперь будем ждать, удастся ли мальчику получить квоту, и посмотрим, верный ли выбор ты сделала. И да, если ты все еще думаешь, что это шутка, то пора очнуться, милая. Это реальность. Считай все происходящее прихотью богача.

Я, словно очнувшись, выхватываю свой телефон и убегаю. Забываю это, как страшный сон. А через несколько недель с его номера приходит сообщение:

«Ты сделала неверный выбор. К тому времени девочке уже выделили квоту для трансплантации, а вот мальчик, не дождавшись спасения, умер. Хотя мог получить от тебя шанс на жизнь и выздоровление. Поздравляю, вот ты и стала убийцей».

В качестве доказательства он прислал ссылку на группу в социальной сети, посвященной тому самому мальчику. Все было так, как сказал этот демон, встретивший меня на балконе. И с тех пор вся моя жизнь перевернулась.

Габриэль рассказывает об этом, смакуя подробности. Описывает каждое мое движение, каждое слово, каждый взгляд.

– Твоя любимая была так уверена, что ей не стать убийцей, а в результате все же ею стала, – умиляясь, говорит Габриэль. – И возомнила потом, что больше не должна рисовать, а должна посвятить свою жизнь помощи детям. Такая глупость. Но такая смешная глупость. Это очень позабавило меня в свое время. Лучшее наказание для такого самоуверенного ангела, как моя сестра. Мы все уже пали, все испачкались в грязи, родились в скверне, только не все осознали это. Нужно быть слишком высокомерным, чтобы не понимать своей грязной людской натуры. За это нужно платить. Душою и кровью. Да, Лиля?

С ненавистью смотрю на него. Да, он сделал меня убийцей, и я пронесу это через всю жизнь. Ведь я могла бы подумать, могла бы понять, кому из детей действительно больше нужна помощь. А я… назвала наугад.

– Какие же вы, люди, забавные, – продолжает Габриэль. – Вами так легко манипулировать. С вами так легко играть.

– А ты, – спрашиваю я, – ты разве не человек?

– А как думаешь ты, сестренка? – хитро щурится Габриэль. – Знаешь, как переводится с итальянского «кальмия»?

Я мотаю головой. Не знаю, да и мне все равно. Я молю небо о нашем спасении. И боюсь, что оно не слышит нас в этом страшном месте, где даже ангелы изуродованы.

– Никак, – хохочет Габриэль. – Кальмия – это растение, мало у нас известное, но идиоты принимают это название за итальянскую фамилию. Кальмии горды и прекрасны. Белые и нежно-розовые соцветия радуют глаз, но если бы у растений были сердца, то у кальмии было бы сердце убийцы. У лилии было бы сердце непорочной девы, а у розы – гордой красавицы. Все так символично, не находишь, сестренка? Почему ты так испуганно на меня смотришь? Не бойся, я всегда тебя любил. Я тебя не обижу. Или обижу… Но сразу же пожалею. Кстати, ты хочешь знать, как убивает кальмия? – спрашивает Габриэль, согнувшись и глядя в мое лицо. – Она ядовита. Вырабатывает андромедотоксин. Вызывает внезапную сердечную смерть. Кальмией твоего отца стал твой брат, – он резко отходит от меня и смотрит на Матвея, глаза которого горят так же ярко.