– В нижнем городе у меня есть приятель, – ответил ей Гаруул. – Я уже несколько дней назад купил у него пару лошадей, но не забирал их. Вам нужно только добраться до заводей, что близ ткацких мастерских, тех, где полощут шерсть. Там сейчас довольно мелко и можно перебраться на другой берег Иреша. Я буду с лошадьми на том берегу так быстро, как смогу, дождитесь меня. Оттуда уж поедем к Вратам, да сообщим владыке обо всем. Если же я до полудня не появлюсь и весточки не передам – то и не ждите.

Наемник тяжело вздохнул, помялся, словно собираясь что-то еще добавить, но сдержался. Мне показалось, что я услышала его мысли: «Только бы командир да хоннитский щенок друг друга там не поубивали!»

– Вы уж царевну берегите крепко, Всеблагая помоги! – произнесла вдруг старая жрица. – А я позабочусь о том, чтобы недоброжелатели наши уверены были, что Юилиммин-даша в храме укрыться удалось. Есть у меня задумка одна, как все устроить.

Я хотела было возразить, но перед нами стояла та неутомимая и грозная жрица из старого храма, которую уважали и боялись во всей Ассубе.

– Ничего со мной не случиться! Не допустит такого Всеблагая! – добавила она, пресекая все попытки возразить. – Помнишь, дитя мое, что я тебе говорила о том, кого люди предпочитают не замечать? Я слишком стара, чтобы быть неосторожной и достаточно умна, чтобы не попасться. А теперь идем, пока я не решила, что в мои годы поздновато лазить по деревьям!

Воины ухмыльнулись, и наш отряд скрылся в сумраке парка. Уже через полчаса нас с Каи аккуратно за руки спустили по ту сторону высоченной дворцовой стены. Со стороны города она выглядела вполне неприступной. Как в одиночку на нее забирался Асмаррах, осталось для меня тайной.

Здесь мы разделились. Поплотнее запахнувшись в шерстяное покрывало, я вместе с Асматом углубилась в лабиринт безлюдных улочек, пробираясь к ткацким кварталам. Вскоре каменные громады богатых домов, отгороженных от внешнего мира стенами лишь немногим ниже дворцовой, сменились тесно прижимающимися друг к другу глиняными невысокими постройками, редко превышавшими два этажа. Наверное, там, на плоских крышах, смотрят свои утренние сны простые горожане и даже представить себе не могут, что старшая дочь их правителя убегает в предрассветных сумерках от убийц. От таких мыслей я поежилась. Бывший начальник телохранителей крепко сжимал мою ладонь, а я послушно семенила за ним, так мы не должны были выделяться – обычная парочка, спешащая по своим делам. Тепло, исходящее от его огромной ладони, сейчас было для меня якорем, той единственной причиной, что заставляла меня двигаться, не поддаваясь истерике, что словно всполошенная птица, билась в глубине души.

Светало, ветер с востока приносил вполне заметные нотки гари, но кроме этого ничего не напоминало об ужасном пожаре, уничтожившем почти четверть города. Под стенами домов, потягиваясь, просыпались тощие собаки, где-то во внутренних дворах жалобно мекали козы, ожидая утренней дойки, с тростниковых крыш лениво перекрикивались петухи. Тревога внутри отступала, и все больше начинало вериться в успех нашего побега.

В одном из, на первый взгляд, совершенно одинаковых кварталов, Асмат-ина замедлил шаг.

– Подожди меня здесь, царевна, – тихо шепнул он, останавливаясь у низкого едва зеленого пыльного куста, который, видимо, играл роль забора. – Здесь живет моя тетка. Загляну к ней – добуду для тебя теплой одежды. Сейчас ночи уже холодные. Да и на завтрак нам что-нибудь выпрошу.

Я кивнула, соглашаясь. Мужчина быстро подошел к одной из хлипких плетеных дверей, легко распахнул ее и скрылся. Наверное, местные жители привыкли к подобным визитам, оповестить о своем приходе здесь можно было только голосом.

Я закрыла глаза и запрокинула голову к светлеющему небу, стараясь успокоить мысли. Понимание происходящего давило на меня, прижимало к земле чувством вины. Ведь то, что теперь, по слухам, происходило теперь у Врат Рассвета и Заката напрямую вытекало из моей глупости, своеволия, недальновидности! Упрекать себя за то, что предпочла самирского царевича хоннитскому я могла бы до бесконечности, но это ничего не изменит. Выбор сделан, обеты принесены, теперь осталось лишь стоять на своем и быть принятой, или… От тяжелых мыслей меня отвлек тихий шелест. Хлипкая дверь вновь распахнулась, и Асмат жестом поманил меня.

Помещение внутри оказалось маленьким, не более шести шагов в глубину. Глиняный, утрамбованный ногами до каменного состояния пол, очаг, занимавший почти треть дальней стены, тростниковые матрасы на глиняных возвышениях вдоль стен и щели под крышей, дававшие скудный свет и заменявшие окна. В середине помещения возвышался плетеный из лозы большой стол, у которого крутилась стайка почти голых смуглых и чумазых детишек, возрастом от трех до семи лет.

У очага, улыбаясь мне, стояла темноволосая и смуглая сухощавая женщина средних лет, облаченная в длинную тунику из небеленой шерсти и полосатую черно-серую юбку, а у самой двери, рядом с Асматом, переминался с ноги на ногу хозяин – мужчина с уже изрядно поседевшими волосами. Он доставал воину до плеча, но был крепок и жилист.

Я поклонилась, благодаря за прием. Не зная, как представил меня Асмат, я старалась не выходить из роли простой спутницы и старательно смотрела в пол, лишь изредка поднимая глаза.

– Заходи, садись, давай, вот сюда! – женщина быстро метнулась ко мне и утянула к одному из хлипких стульев. – До чего ж худенькая! Ты, Асмат, только о себе и думаешь! Разве ж можно так, не спросившись, сбегать? Не прогневаешь ли Всеблагую такими делами?

Мой бывший телохранитель в ответ лишь пробурчал, что свои дела он решит сам, но хозяйка дома не унималась.

– И далеко ль собрались? Раз уж надумали, то можно бы и как у людей все сделать! – сокрушалась женщина, всовывая мне в руки крынку с молоком. – Уж так ли над ней измывались? Уж ты-то, чай, не простой солдат, поговорил бы, и все дела! По уму такое решать надо!

Асмат снова буркнул что-то про «мужские дела» и про «сам разберусь», завершив свой монолог тем, что «обещали помочь, а не наставления делать». На этот раз его поддержал и второй мужчина. Его мягкий, но явно не терпящий возражений голос поставил точку в потоке причитаний хозяйки.

– Ниттал, коли тебя просят – делай, а не болтай! Не забывай, что Асмат-ани всегда заботился о нас, как о родных. Пришло время и нам платить за добро.

Своему мужу женщина